Михаил талалай. Научно-исследовательские работы. Книги и брошюры

На наши вопросы отвечает гражданин, историк и летописец «Русской Италии»

Михаил Григорьевич Талалай родился в 1956 году в Ленинграде. В 1980-е был известен как специалист по петербургской топонимике, один из активных деятелей градозащитной «Группы Спасения». В 1990-е стал одним из главных специалистов по русскому наследию за границей. С 1993 года живет в Италии. Занимается изысканиями, посвященными русской эмиграции в Италии, истории православной церкви в Италии, русским некрополям в этой стране. Создатель сайта «Русская Италия». Кандидат исторических наук, защитил диссертацию по теме «Русская Церковь в Италии» в Институте всеобщей истории РАН.

Михаил, «Русская Италия» - понятие реальное или умозрительное? Ее составляющие ощущаются (или ощущают себя?) частями единого целого?

Она существует, но не все, даже ее компоненты, об этом знают. Вот понятие «Русские в Италии» весьма четко: его составляющими занимаются наши дипломатические структуры, в эпоху Муссолини за ними был установлен поголовный негласный надзор – русские тогда считались нацией подрывной, не лояльной к фашистскому режиму. Теперь это мне облегчает поиски в старых полицейских архивах. Если же к этому именному списку соотечественников всех времен прибавить наросший в Италии русский культурно-исторический слой – получится «Русская Италия». Однако этот слой надо чувствовать, интересоваться им.

Кем чувствует себя русский, проживший в Италии столько лет, сколько вы, изучающий в ней русское - русским или итальянцем?

Я знал одну русскую даму, которая родилась во Флоренции еще до революции, в России впервые оказалась будучи уже пенсионеркой, но упорно считала себя русской, отказываясь от эпитета «эмигрантка»: это Россия, мол, от меня эмигрировала, а не я. Так что годы – вторичны. Главное – собственный настрой. «Русскость» вообще отодрать трудно, и даже у тех, кто вольно или невольно старается это сделать, получается плохо. Скорей можно говорить о некоем слиянии идентичностей: сначала я это термин использовал осторожно, а теперь все более охотно – к примеру, русско-итальянский скульптор Паоло (Павел Петрович) Трубецкой и проч. А «итальянскость» – вещь симпатичная, я с ней охотно и добровольно слился. Так что вместо технического «русского историка, живущего в Италии» я с годами стал откликаться на «русско-итальянского историка».

"Русская Италия" глазами художника-эмигранта Ивана Загоруйко. 1958

Замечают ли итальянцы русское наследие - на фоне своего собственного, столь богатого и знаменитого? Дорожат ли они им, изучают ли его, есть ли какие-то специальные программы, туристские маршруты, связанные с «Русской Италией»?

Если говорить о материальной части нашего наследия, то его немного. Однако в противовес этому есть много, скажем так, мемориального, идейного, «ноосферного». И итальянцы знают это и ценят: в первую очередь, это творчество любого рода, включая политическое, наших соотечественников. Мемориальными досками и монументами отмечены места, где жили Гоголь, Достоевский, Чайковский, Мечников, Тарковский. В этом году намечено установить памятник Максиму Горькому в Сорренто. На Капри давно уже водружена стела в честь Ленина, изваянная скульптором Манцу, много работавшим в Ватикане. Сейчас у нее собираются представители трудовой миграции, и вовсе без умысла – место удобное. Если же вернуться к материальной части, то прежде всего – это русские храмы. Но их немного, императорская Россия устроила их всего пять: в Сан-Ремо, Мерано, Флоренции, Риме, Бари. Особенно известна, и заслуженно, наша церковь во Флоренции. Ее строители осознавали свою ответственность за работу в «колыбели искусств» - это выражение мне встретилось в письме инициатора строительства, священника Владимира Левицкого. Храмом дорожат, выделяют средства на его реставрацию. Для сопоставления – обе церковные постройки автора проекта, архитектора Михаила Преображенского, осуществленные на родине, в Петербурге, варварски сломали. В плане наследия к храмам следует добавить итальянские особняки, виллы, дворцы, обустроенные русскими людьми. Некоторые частные владельцы бывших русских мест впускают к себе по договоренности: это вилла Горчаковых в Сорренто, вилла Трубецких на Лаго-Маджоре, острова Ли-Галли, где жил Нуреев, и проч. Но что касается особых туристских маршрутов по «Русской Италии», то ее, зримой, не так уж много. Вот лекции, конференции, встречи по этой теме – да, их немало. Я бы включил сюда и традиционные мероприятия, посвященные советским партизанам Второй мировой войны, которых всегда тут называли русскими.

- А наши туристы и путешественники - интересуются ли им? Ведь в Италию ездят обычно совсем не за этим?

Знаю по личному опыту, что интересуются. К примеру, в Неаполе у Королевского дворца стоят два «Укротителя коней» работы Клодта. Их часто неточно называют копиями, однако это оригиналы, которые два года пребывали на Аничковом мосту и которых сняли с родного места и отправили в Италию в качестве царского подарка. И наших путешественников при виде «Укротителей» охватывают приятное волнение, справедливая гордость. Ту же реакцию наблюдал в Венеции у соотечественников, зрящих мемориальные доски в честь Чайковского и Бродского. Кстати, в Венеции можно говорить об особом маршруте по «Русской Италии»: его можно назвать даже паломничеством. Это визиты на остров Сан-Микеле ради могил Дягилева, Стравинского, Бродского.

Какой вообще смысл в поиске своей страны, следов своей культуры на чужбине? Ностальгия? Способ адаптации? Что-то иное?

Поиск – это всегда увлекательно, даже если ехать в Италию ради будущего супруга или новых вкусовых ощущений. Мой поиск привел меня к целой «толпе» замечательных русских людей, живших и творивших в Италии, незаслуженно забытых. Уже только это составляет для меня смысл. Как историк я состоялся в Италии, точнее – в «Русской Италии». Вообще русский след за рубежом – это один из ключей к познанию другой культуры. В свою первую заграничную поездку я отправился в 1988 году, в Швецию. О ностальгии и речи не было, но уже тогда я разыскал под Стокгольмом внука Льва Толстого, осмотрел коллекцию русских икон в Национальном музее, посетил собрание эмигрантского клуба «Зеленая лампа». Признаюсь, что некоторые знакомые шведы доброжелательно удивлялись и призывали смотреть только их «кондовое». Я же смотрел и то, и другое. Сложнее было с этими интересами в Греции, на том же Афоне, где эллины относились ко мне с подозрением, клеймя как панслависта. В Италии, слава Богу, у меня с местным людом полнейшее взаимопонимание. Эта страна веками привлекает иностранцев, и здесь есть уже есть традиция изучения наследия французского, английского, немецкого и прочего. Важно и приятно, что итальянцы – традиционные русофилы. Мы им симпатичны априори.

Изменилось ли ваше понимание собственной страны, ее истории, ее культуры - после того, что вы увидели и узнали в «Русской Италии»?

О да, весьма сильно изменилось. И здесь, конечно, сначала надо назвать понимание собственно Италии. Я ведь начинал свой научный путь как краевед, историк Петербурга. И для меня мировая история начиналась с 1703 года, с «пустынных волн». До Петербурга всё было туманным, непонятным. Теперь представления уточнились. Помню, как удивлялись итальянские коллеги, когда я говорил о 300-летии Петербурга, ведь для них даже Флоренция – молодой город, «всего лишь» две тысячи лет. Петербург не утратил своего обаяния, и теперь он для меня – самый итальянский из русских городов. Но его классицизм стал теперь неоклассицизом, как итальянцы называют данный стиль, ведь истинная классика – это античность, которой у нас не было. Что касается «Русской Италии», то и здесь многое пошло вглубь и вширь. Пришлось разбираться и с XV веком, и историей Москвы, да и всей Европы.

"Укротители коней" работы скульптора Клодта у Королевского дворца в Неаполе некогда стояли на Аничковом мосту в Санкт-Петербурге

Если попытаться описать «Русскую Италию» как особую страну - где ее столица, границы, основные города и местности?

Для определения границ проще исключить из Апеннинского полуострова регионы, не освоенные русскими. Их совсем немного, назову две южно-итальянские области: Калабрию и Базиликату. Остальные края имеют разную интенсивность, разные оттенки. Когда я готовил книгу «Русская Тоскана», то посмотрел в рунете: кто-то пишет, у них там, под Архангельском, настоящая Русская Тоскана – мягкие холмы, одухотворенная природа. Потом сел за книгу «Русская Сицилия» - рунет пишет: «у нас тут в Ростове – Русская Сицилия, каждый вечер с десяток убийств». Но в итоге я решился переломить ситуацию и побороть сложившийся штамп. Сицилия – это не только мафия. Из городов «Русской Италии» главный - понятно, тот, куда ведут все дороги. Однако с Римом по значению может поспорить Венеция. Существует целая исследовательская литература по «русской венециане»: этот феномен – необыкновенно яркий и целостный.

Какова хронология «Русской Италии»? Понятно, что XVIII, XIX, XX века в нее включены. А более ранние времена? Считаем с XV века, с Аристотеля Фиораванти - или все же нет?

Да, я не зря уже упомянул XV век, итальянцы его называют Кватроченто. Ведь призванию Фиораванти на Русь предшествовала интенсивные дипломатические миссии. Да и пребывание в Венеции будущей российской великой княгини Зои-Софии Палеолог – часть «Русской Италии». И не забудьте великое хождение россиян на Флорентийский собор в 1438-1439 годах – первое вообще из наших европейских путешествий. Подписавший унию митрополит Исидор бежал потом из Москвы, конечно же, в Рим, где и был погребен, в базилике Сан Пьетро. Могила, к сожалению, давно уже исчезла.

- Можно ли в этой хронологии проследить периоды подъема, расцвета, упадка? По каким критериям?

Тут пересекаются и накладываются многие линии. Это чередующаяся открытость и закрытость России по отношению к Западу: моменты заинтересованности менялись на нечто противоположное. Дипломатическая активность Екатерины II, наводнившей полуостров нашими эмиссарами и дипломатами, и рыцарская, не без эксцессов, воинственность Павла, пославшего в Италию армию и флот, с Суворовым и Ушаковым, сменялись на вялость последующих кабинетов. Это что касается большой истории. Однако всегда оставались культурные потребности. К их кульминации следует отнести эпоху Николая I, решившего посылать будущих мастеров отечественного искусства на выучку не в политически и морально подозрительную Францию, а в добрую, консервативную Италию. Так родился грандиозный проект русского пансионерства в Риме. Однако развитие искусства взяло свое, и к концу XIX века наша художественная элита уже стремилась в Париж. Послереволюционный исход привнес много новых черт в «Русскую Италию», с уникальным критерием: это удивительная преемственность – тут остались преимущественно те, кто еще до революции имел собственность, связи и прочее. В целом же беженцев после 1917 года тут обосновалось немного – страна вышла из Первой мировой войны с проблемами, с безработицей, Муссолини не доверял белой эмиграции, у католиков православные тогда считались раскольниками и т.д.

Вилла Сан-Донато Николая Демидова близ Флоренции до и после "реновации" 2010-х гг.

- Существует ли перечень памятников «Русской Италии», каковы ее главные достопримечательности?

Его еще следует создать. Больших памятников немного, я о них уже сказал. Экзотичностью выделяются церкви, к тому же, итальянцы очень любят русскую икону, и даже удивляются, что иконы пишут и в других странах. Некоторые русские виллы и особняки стали государственной собственностью, как, например, Демидовская вилла под Флоренцией, и они доступны для публики. В 1990-е годы в итальянской прессе появился первый перечень памятников «Русской Италии», но с особым умыслом: в тот момент российское правительство пыталось осуществить ряд реституций, и местные журналисты составили список возможных таких объектов. Попала туда и Демидовская вилла, купленная Провинцией Флоренции на аукционе у наследников последней Демидовой, княгини Марии Павловны. Никто, понятно, не собирался ее реституировать, но напуганная администрация Провинции попыталась было переименовать виллу, удалив «русскость». Флорентийцы ее называют, конечно, по старинке. Кроме этих видных достопримечательностей, есть обширный перечень русских адресов, который следует расширять и уточнять. К примеру, пока еще не выяснен неаполитанский адрес замечательного художника Сильвестра Щедрина. Есть еще российский некрополь, который я описал как исследователь. Некоторые надгробия недавно реставрированы, но работы много. Есть произведения русского искусства в музеях и частных коллекциях. Есть книжные собрания…

- Есть ли у вас какая-нибудь любимая история, характеризующая дух и смысл «Русской Италии»?

Их много. Расскажу последнюю – она изложена в книге о Николае Лохове, вышедшей в прошлом году, в соавторстве с Татьяной Вересовой, псковским краеведом. Титанической энергии пскович, сначала – революционер, чуть ли не сподвижник Ленина, но еще до революции решивший, что русский народ надо сначала просветить и окультурить, а потом уже… Как окультурить? Через знакомство с высшими достижениями цивилизации, с итальянским Ренессансом. Лохов едет во Флоренцию и становится гениальным копиистом, сам готовит краски. Сроки копирования у него должны соответствовать срокам создания, и копии он называет воспроизведениями. Первая партия уходит в Москву, в музей на Волхонке, к Цветаеву, который нашел необходимые средства. Война, революция… Лохов живет в Италии впроголодь, но упорно делает свои воспроизведения для России – с Джотто, Беато Анджелико, Боттичелли. После кончины остаются десятки картин, но из-за отказа СССР их покупает Америка.

Русская церковь Николая Чудотворца в Бари. 1913-1915. Проект А.В. Щусева

- Какие вы могли бы назвать собственные открытия в истории этой страны? Чем гордитесь как исследователь?

Я открыл прежде неведомый православный пласт «Русской Италии». До меня этим не занимались: у эмигрантов здесь не было своих научных сил, итальянские русисты были почти все из левого лагеря и считали Церковь реакционным феноменом. Мне помогло то, что и в Петербурге я занимался церковной историей города, и знал, как к ней подступиться. В Италии я нашел в хорошем состоянии приходские архивы, а также эмигрантов, еще прикосновенных в первой волне. Ко мне благожелательно отнеслись священники. В итоге получились диссертация и книга, за которую я удостоился Макарьевской премии. Параллельно я составлял «Российский некрополь», сначала по приходским книгам, потом обошел основные кладбища в стране. Думаю, что примерно с четверть века этим занимался. В Риме помогала коллега Ванда Гасперович, там на одном лишь кладбище Тестаччо – с тысячу русских могил. Книга эта тоже опубликована.

Отличается ли итальянское понимание культурного наследия от российского? На каких примерах лучше всего видна разница?

У итальянцев более органичное и спокойное отношение к жизни, к миру, к истории, без присущих нам крайностей. Они, к примеру, уважительно относятся к муссолиниевской архитектуре – ведь для дуче работали лучшие зодчие. Осознавая идейные грехи послевоенных художников-леваков, они ценят их искусство. В культурном наследии у итальянцев очевидна их национальная черта: преемственность. Народившееся поколение бережет культурный багаж предыдущего. Ренессанс возник из среды искусных ремесленников. Современный итальянский дизайн и мода – из сформированного веками тонкого вкуса и понимания красоты. И еще: глубокое уважение к творцам, к «маэстро». Добавлю ценное местное качество valorizzare - у нас даже нет соответствующего глагола: это целенаправленные действия по приданию известности, ценности, весу тому или иному культурному событию, которое иначе может остаться втуне.

Влияние итальянской культуры, архитектуры и т.п. на русскую общеизвестно. Есть ли (было ли в истории) обратное влияние? Замечают ли его итальянцы? А мы?

Да, существует влияние русского искусства XX века: классическая музыка, хореография, кинематография, литература. После падения советского строя у нас начались нападки и на советское искусство, у многих существовала понятная аллергия, тошнота. Для итальянцев же «Потемкин» остается киноэталоном, поэзия Маяковского волнует сердца, а трудоголиков тут и сегодня называют стахановцами.

Русская церковь Р ождества Христова и Николая Чудотворца во Флоренции. 1899-1903.

Проект М.Т. Преображенского

Если есть «Русская Италия», почему нет понятия «Итальянской России»? Или мы просто о нем не знаем? Есть ли в России ваши визави - люди, изучающие следы и памятники итальянской культуры в русском пространстве?

Многие мои коллеги изучают «Итальянцев в России». Вместе с московским историком-итальянистом Е. Токаревой мы подготовили большой сборник «Итальянцы в России от Древней Руси до наших дней». Под одной обложкой - порядка сорока авторов. Однако среди них моего визави нет: коллеги занимаются какими-то вопросами, проблемами, явлениями, где итальянцы оставили существенный след. Кто-то, например, интересуется пушечными и колокольными мастерами XV века, а там итальянцы задавали тон. Для скачка в «Итальянскую Россию» нужна густая итальянская эмиграция к нам, а она всегда была даже не пунктирной, а точечной. И вряд ли это изменится.

- Что такое «Русская Италия» в XXI веке? Симпатичны ли вам ее новые обитатели? Что привносят они с собою?

Я попал в Италию чуть раньше новой волны эмиграции и участвовал в печатных дискуссиях на тему «четвертой волны» эмиграции, выступал против этого термина. Жизнь показала, что научное сообщество его не приняло, хотя кто-то его и использует. Предыдущие три волны возникали, когда дверь из нашей страны открывалась и закрывалась. Теперь возникла нормальная ситуация, которая существовала с другими диаспорами – с «Английской Италией» или с какой-нибудь другой. Захотел иностранец жить в Италии, есть у него такая возможность – пожалуйста. Захотел вернуться на родину – ради Бога, скатертью дорога. Я знал одного священника, который попросился, вместе со своей семьей, в командировку в Италию, практически на пмж, однако в весьма своеобразном Неаполе ему не понравилось, и он возвратился в Москву. По моим наблюдениям, русские неохотно идут в гастарбайтеры, да их и тут и без русских хватает, и поэтому сейчас в Италии обосновываются разного рода наши профессионалы, люди творческих занятий, обеспеченные пенсионеры. И – множество «русских жен», чаще всего блондинок, сводящих с ума итальянцев. В целом все они люди культурные, ведь Италия задает планку. Со многими я подружился и сотрудничаю. Уверен, что их творчество займет достойное место в общей национальной копилке. В частности, ряд художников уже получили признание. Один расписывает храмы, другой пишет портреты… Русское изобразительное искусство сохранило, благодаря советской системе, академические навыки, утраченные при агрессивном наступлении беспредметности. А наши иконописцы основали в Италии целые школы.

Беседовал Константин Михайлов

Иллюстрации: предоставлены Михаилом Талалаем; WikimediaCommons

Предисловие. . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . 9
Часть первая.
Русский Афон в XV-ХХ веках
(М. Талалай, П. Троицкий)
I. Возобновление связей Руси и Афона. . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . 17
1. XV-XVI века. . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . 17
2. «Пантелеев» монастырь. . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . 21
II. Афон и Россия в XVII веке. . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . 27
1. Милостыни из Московии. . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . 27
2. Исправление «московских» книг по афонскому чину. . . . 31
III. Кризис и возрождение: XVIII — начало XIX века. . . . . . . . . 35
1. Упадок Руссика. . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . 35
2. Помощь русским афонитам. . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . 39
3. Подвиг прп. Паисия. . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . 40
4. Перенос афонских традиций в Россию. . . . . . . . . . . . . . . 45
IV. ХIХ век. . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . 47
Пантелеимонов монастырь . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . 47
1. Кризис в первой половине XIX века. . . . . . . . . . . . . . . . . . 47
2. Греко-русский Пантелеимоновский процесс. . . . . . . . . . 72
3. Игуменство о. Макария. . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . 97
4. Отцы-основатели. . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . 123
Андреевский скит . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . 129
1. Отцы-основатели. . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . 129
2. Вторая половина XIX в. . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . 135
3. Начало ХХ века. . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . 148
Ильинский скит . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . 152
1. Конец XVII — первая половина XIX в.
Служение инока-князя Аникиты. . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . 152
2. Середина XIX века: Паисий-«Второй» . . . . . . . . . . . . . . . 163
3. Вторая половина XIX века. . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . 165
4. Преп. Гавриил Афонский. . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . 171
Малые русские обители . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . 178
1. Келлия Свт. Иоанна Златоуста
(Хиландарского монастыря) . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . 178
2. Келлия Св. Игнатия Богоносца
(Хиландарского монастыря) . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . 188
3. Келлия Св. Иоанна Богослова
(Хиландарского монастыря) . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . 190
4. Благовещенская келлия
(Хиландарского монастыря) . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . 196
5. Келлия Святой Троицы
(Хиландарского монастыря) . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . 200
6. Келлия Свт. Николая «Белозерка»
(Хиландарского монастыря) . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . 202
7. Келлия Свт. Иоанна Златоуста
(Иверского монастыря) . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . 206
8. Келлия Свв. Онуфрия Египетского и Петра Афонского
(Иверского монастыря) . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . 209
9. Георгиевская келлия на Керашах (Великой Лавры) . . . . 210
10. Артемьевская келлия (Великой Лавры) . . . . . . . . . . . . . 212
11. Крестовоздвиженская келлия
(Каракальского монастыря) . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . 214
12. Келлия Введения во Храм Богородицы
(Ставроникитского монастыря) . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . 220
13. Благовещенская келлия
(Симоно-Петровского монастыря) . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . 220
14. Келлия Св. Стефана
(Пантелеимоновского монастыря) . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . 222
С О Д Е Р Ж А Н И Е 7
15. Келлия Положения Пояса (Иверского монастыря) . . . . 222
16. Вознесенская келлия (Филофеевского монастыря) . . . . 226
17. Келлия Святителя Николая
(Филофеевского монастыря) . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . 228
18. Келлия Великомученика Георгия
(Филофеевского монастыря) . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . 229
19. Келлия Михаила Архангела
(Собора Архангелов; Ставроникитского монастыря) . . . . . 231
20. Русские кельи и каливы Карульского скита. . . . . . . . . . 232
21. Братство русских обителей. . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . 237
V. Начало ХХ века. . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . 249
1. Попытки реформ на Афоне и российская дипломатия. . . 249
2. Вхождение в состав Греции. . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . 254
3. Афонский вопрос после Лондонской конференции
великих держав (А. Паршинцев) . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . 263
4. Афонская «смута» . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . 293
5. Первая мировая война. . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . 295
Часть вторая.
Русские святогорцы в 1918-2015 гг.
(М. Шкаровский)
1. Русское афонское монашество
в первые послереволюционные годы. . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . 305
2. Духовная и хозяйственная жизнь
русских обителей Афона в 1925-1930-х гг. . . . . . . . . . . . . . . . . . 327
3. Святая Гора в годы Второй мировой войны. . . . . . . . . . . . . . 347
4. Постепенное угасание русского афонского монашества
в 1945-1960-е гг. . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . 367
5. Борьба Московского Патриархата
за сохранение русских обителей. . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . 413
6. Возрождение русского афонского монашества
в 1990-е — 2010-е гг. . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . 443
Список сокращений. . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . 463

Наследие Марии Олсуфьевой

Советская литература стала известна и популярна в Италии во многом благодаря титанической переводческой работе «белоэмигрантки» Марии Васильевны Олсуфьевой (1907-1988).

С советским строем, впрочем, большинство переводимых ею авторов (Булгаков, Пастернак, Окуджава etc.) имели лишь паспортные отношения, но все же графине Олсуфьевой, дочери полковника Добровольческой армии и старосте русской церкви во Флоренции, вдоволь пришлось пообщаться с «системой», познать ее кратковременное расположение и последующий гнев. Причиной ее «коллаборационизма» была, конечно, ностальгия, помноженная на любовь к книге и на веру в возможность либеральных реформ на родине. Вся ее переводческая карьера была проникнута этой верой-любовью. А началась эта блестящая карьера вместе с «оттепелью» и с ее первой литературной ласточкой, книгой Владимира Дудинцева «Не хлебом единым».

Шел 1957 год, и Запад с любопытством смотрел на Восток, приобретавший гуманные очертания. Флорентийский издатель Бруно Нардини, председатель Международного книжного центра, заявил, что готов опубликовать Дудинцева, если переводчица сдаст текст через 25 дней. «Закончила переводить в два часа ночи, а в шесть утра приехал Нардини и повез меня в типографию, - рассказывала позднее Мария Васильевна, - где наборщики ворчали, что, мол, даже газеты в такой спешке не печатают» 1). Издатель спешил не зря, пожав коммерческий успех; по достоинству был оценен и переводческий талант Олсуфьевой. С той поры русская флорентийка почти ежегодно готовила для печати одну-две книги, идя наперекор издательской практике: сама выбирала авторов, переводила и затем уже предлагала к публикации. Ее работоспособность поражает 2).

…Увы, мне не довелось узнать Марию Васильевну лично. Первый раз я прибыл во Флоренцию спустя всего лишь год после ее кончины: все еще дышало тут ее присутствием. Через несколько лет, начав по поручению русской общины составление брошюры о местной православной церкви 3) и изучение ее архива, я был поражен организаторскими и исследовательскими талантами покойной старосты. Метрические книги, протоколы собраний, переписка с разного рода лицами и инстанциями - все это пребывало в образцовом порядке. Более того, Мария Васильевна написала на итальянском книжку о храме (весьма облегчившую мой собственный труд), помогла инвентаризации приходского имущества и собрала картотеку русских захоронений на местных кладбищах.

Любовь к истории отечества еще более очевидно запечатлелась в архиве переводчицы, с которым я ознакомился в ее жилище, где обитала дочь Елизавета. Этот русский уголок, экзотический для Флоренции, походил на музей, с массой реликвий, икон, фотографий, редких книг. Архив состоял из систематизированной переписки с писателями и издательствами (именно эту переписку дочь отдала впоследствии в Библиотеку Вьессе, где основные ее части перевели на итальянский и опубликовали 4) и из большого свода материалов о «русской Италии», о самих Олсуфьевых, о Демидовых, Бутурлиных и прочих семействах, оказавшихся волею судеб на Апеннинах.

В досье о Бутурлиных обнаружился почти готовый перевод воспоминаний графа Михаила Дмитриевича об Италии 1820-1840 годов. К нему прилагались генеалогические древа, иллюстрации, комментарии: благодаря такой качественной работе переводчицы мне удалось почти сразу найти итальянского издателя - так спустя тринадцать лет после смерти Марии Васильевны вышла ее новая книга 5).

Общаясь с ее родными и близкими, с членами православного прихода, нетрудно было воссоздать жизненный путь Олсуфьевой.

Родину она покинула вместе с родителями, когда ей было 11 лет. Впрочем, и Италия была во многом ее родиной, ибо родилась она именно здесь. Дело в том, что ее родители, Василий Алексеевич Олсуфьев и Ольга Павловна (урожденная графиня Шувалова), будучи страстными италофилами, проводили немало времени на Апеннинах, а кроме того, Ольга Павловна обзавелась во Флоренции доверенной акушеркой и посему ездила сюда рожать.

В четырехмесячном возрасте Машу привезли из Флоренции в Москву, в старинное родовое гнездо Олсуфьевых на Поварской улице. Еще был жив ее дед, граф Алексей Васильевич, старый сановник, посвящавший досуг переводам древнерусских поэтов (не от него ли дар?). Кроме латыни дед любил церковно-славянский, и Маша у него брала уроки этого языка, пригодившегося во время служения старостой флорентийского храма. Дети вообще росли во многоязыковой среде: мать предпочитала читать и писать на французском (в доме прислуживала и «мадемуазель»); любимая няня-литовка Кета изъяснялась по-немецки, вынужденно перейдя на русский после августа 1914 года; особый учитель обучал английскому; дед разъяснял старославянский, а во время ежегодных родительских поездок во Флоренцию все семейство погружалось в итальянскую стихию. Подобное лингвистическое богатство не осталось под спудом.

Уже эмигранткой, в 1936 году, Мария Васильевна взялась было за описание своего русского детства, но, увы, что-то ей помешало его продолжить, и из задуманных воспоминаний получилось лишь несколько страниц 6). Это - заметки о дачной жизни в Ершово (поместье Олсуфьевых близ Звенигорода), о кучере Сергее, о садовнике-немце Эрнсте, о сестрах Александре, Дарии, Ольге и брате Алексее, о нянях и гувернантках, о «темном и огромном» доме на Поварской с его более веселой конюшней и погребами, о похоронах деда на Новодевичьем кладбище, о книгах, спрятанных в постели, с тем чтобы читать по утрам (первой стала «Принц и нищий» Марка Твена), о первых литературных опытах, об антинемецких демонстрациях в Москве, о пленных австрийцах. Записки обрываются 1915 годом, когда Олсуфьевы уехали в Тифлис, к отцу, воевавшему на турецком фронте…

Родители Марии Васильевны - граф Василий Алексеевич Олсуфьев и Ольга Павловна, урожденная графиня Шувалова

В архиве переводчицы сохранился и другой неизданный документ, мемуарное эссе ее матери Ольги Павловны, на французском языке, под титулом «Разбросанные листья». Удивительным образом рассказ матери продолжает оборванное повествование дочери, написанное годами позже.

…Граф Василий Алексеевич, полковник императорской армии в отставке, в самом начале Первой мировой войны уходит добровольцем. Его посылают на Кавказ, следом за ним, в сопровождении приставленного казака, отправляется супруга, чуть позднее - все пятеро детей. Революция застигает семейство в Кисловодске, где в надежде на антикоммунистически настроенных казаков и горцев укрываются представители «старой России». Советская власть, поначалу весьма умеренная, приходит и в этот курортный городок. Постепенно власть крепчает, начинаются экспро-приации. Летом 1918 года Василий Алексеевич вместе с другими офицерами уходит в горы, к отрядам Добровольческой армии. Осенью того же года «белые» и казаки занимают Кисловодск, но - ненадолго. При подходе «красных» Олсуфьевы бегут к черноморскому берегу, и с помощью одной татарки добираются до Батуми. Идет весна 1919 года, и «красное» кольцо сжимается. В один прекрасный день в Батуми причалил английский военный корабль. Отчаявшаяся Ольга Павловна поднимается на его борт и умоляет увезти ее семью в Италию, «где существует свой собственный уголок». К ее изумлению, британ-ский капитан тут же предлагает всему семейству явиться на корабль. В марте 1919 года Олсуфьевы высаживаются в портовом городе Таранто…

Французский текст Ольги Павловны заканчивается строками по-английски, где она горячо благодарит британскую нацию за верную и искреннюю поддержку всем гонимым».

В отличие от многих беженцев Олсуфьевы жили в изгнании безбедно. Капиталы они еще до революции промыслительно держали в немецких банках, а, потеряв всю недвижимость в России, удержали по крайней мере «флорентийский уголок».

Четыре девочки, получив отменное образование, славились в Тоскане своими талантами и красотой: среди искателей невест возникло даже собирательное выражение «sorelle Olsoufieff», «сестры Олсуфьевы». В самом деле, блестящие партии не заставили себя ждать: 28 ноября 1929 года, в самый день своего 22-летия, Мария, студентка филфака, вышла замуж за флорентийца швейцарского происхождения Марко Микаэллиса, впоследствии известного университетского ученого-агронома; его брат женился на самой младшей из сестер, Ольге. Две старшие сестры породнились с римской аристократией: Ася, талантливая художница, стала носить фамилию Бузири-Вичи, а Дарья - фамилию Боргезе, вместе с княжеской короной (перу Дарьи принадлежат две интереснейшие итальянские книги, «Гоголь в Риме» и «Старый Рим»).

Ушли в иной мир старшие Олсуфьевы: граф скончался в 1925 году, его супруга - в 1939-м. Однако на свет появилось новое, многочисленное поколение: у одной Марии Васильевны - четверо детей!

Во время Второй мировой войны, в 1941 году, погиб Алексей, призванный на королевский флот в качестве итальянского подданного. Его судно пустили ко дну британцы - та самая нация, что спасла его на Кавказе.

После войны, в 1950-е годы, когда дети выросли, Олсуфьева обратилась к переводческой деятельности, о чем мы рассказали в самом начале. Апогей ее переводов пришелся на 1960-е годы. Блестящие, сенсационные публикации, успех у публики и у издателей, преподавание в Школе переводчиков. Замечу, что в Италии в те годы доминировала так называемая «левая культура», и поэтому успехи «советской» литературы тут воспринимались с особым энтузиазмом.

После почти полувекового изгнания - вновь поездки в Москву. Одно обстоятельство на «первой» родине оказалось особенно пикантным - правление Союза советских писателей разместилось в особняке Олсуфьевых на Поварской. Именно в своем бывшем доме, ставшем Домом писателей, переводчица встречалась с друзьями, и даже справляла с ними новогодние праздники, причем ее старый друг Шкловский провозглашал тосты «за хозяйку». Да и представители аппарата тогда позволяли себе вольности, часто титулуя ее графиней.

Все изменилось с изменением политического климата в СССР. Страну опять подморозили, а когда Солженицын попросил именно Марию Васильевну стать переводчицей его «Архипелага», приоткрывшиеся было для нее двери на родину захлопнулись - теперь уже навсегда. Олсуфьева, впрочем, верила, что абсурдный режим не может долго продержаться, и помимо переводов советских правозащитников стала оказывать им и прямую помощь.

В те годы эмигранты из СССР, попавшие в Италию, знали, что во Флоренции их могут ощутимо поддержать. В самом деле, в местной прессе улицу Льва Десятого, на которой стоит русская церковь, прозвали эмигрантской тропой: в общей сложности тут нашло временный приют около трехсот семейств. Мария Васильевна завела даже особую тетрадь для отзывов тех особых гостей, сегодня превратившуюся в уникальный документ «третьей волны» эмиграции. Особенно близкая к кругам академика Сахарова, она пыталась привлечь внимание западного общественного мнения к его драматической судьбе, опекала Елену Боннер во время ее поездок в Европу.

В 1988 году Мария Васильевна скончалась. Уверен, что если б она успела съездить в перестраивавшуюся Россию, ее ожидал бы там почетный прием.

Сейчас она не может «вернуться» на родину своими книгами, как большинство эмигрантов-литераторов, ибо все ее труды были переводами, а собственных текстов она не писала, хотя, вне сомнения, могла. Я и мои знакомые не раз задавались вопросом: почему же только переводы? Возможный ответ я нашел недавно в тех скромных автобиографических записках, что она начала, да так и не кончила. Мария Васильевна вспоминает, что с детства страдала особой застенчивостью. Также с детства ей хотелось писать, и она сочиняла стихи и рассказы, прятала их, но взрослые находили, и, к ее ужасу и стыду, читали вслух написанное… Не лучше ли, в самом деле, переводить сочиненное кем-то другим?

Как бы то ни было, литературный дар Олсуфьевой реализован в полной мере. Он послужил России, пусть и за ее пределами. И еще послужит, ибо книги, ею переведенные, итальянцы читают и будут читать 7).

Примечания

1) Costa M. Traduttrice dell’anno, una nobildonna russa [Переводчица года, русская аристократка]//II Giorno, 17.01.1968. P. 7.

2) Общий список ее работ, опубликованных в Италии, см. в: Талалай М.Г. Олсуфьевы в эмиграции//Из глубины времен. № 10, 1998. С. 280; см. также библиографический словарь Scandura C. Letteratura russa in Italia. Un secolo di traduzioni [Русская литература в Италии. Столетие переводов]. Roma, Bilzoni editore, 2002.

3) См.: Талалай М.Г. Церковь Рождества Христова во Флоренции. Флоренция, 1993 (изд. 2-е: Флоренция, 2000).

4) Pavan S. Le carte di Marija Olsufdva [Бумаги Марии Олсуфьевой]. Roma, 2002.

5) Boutourline M. Ricordi [Воспоминания графа М.Д. Бутурлина, под ред. В. Гасперович и М. Талалая]. Lucca, 2001.

6) Воспоминания М.В. Олсуфьевой, написанные на итальянском языке и озаглавленные «Ai miei figli» [Моим детям], хранятся в семье ее сына Франческо.

7) В архиве русистки Оретты Микаэллис, невестки Марии Васильевны, сохранился последний неизданный титанический труд, карамзинские «Письма русского путешественника», сделанный двумя переводчиками совместно. Будем надеяться, что выйдет в свет и эта книга, как и переиздания уже опубликованных.

ИСТОРИЯ ОТЕЧЕСТВЕННОЙ КОЛЛАБОРАЦИИ: МАТЕРИАЛЫ И ИССЛЕДОВАНИЯ » ИЗД НАЯ АТ АН Л Е ЬС М ТВ АС О « С ТА РА Я Б Старая Басманная Москва 2017 Научное издание Ответственный редактор А. Мартынов История отечественной коллаборации: Материалы и исследования. – М.: Старая Басманная, 2017. – 396 с.: ил. Сборник разоблачает мифы, оправдывающие коллабора- цию, а также вводит в научный оборот ранее неизвестные тек- сты и факты о сотрудничестве советских граждан и русских эмигрантов с нацистами в годы Великой Отечественной вой- ны и совершенных ими преступлениях. Рассматриваются взаимоотношения власовцев и СС, кара- тельная деятельность бригады Каминского, внутренние кон- фликты и противоречия между коллаборантами в составе так называемой 1-й Русской национальной армии, служба бывших красноармейцев в «белогвардейском» Русском корпусе, уча- стие бригады РОА в боях в Италии в конце войны. ISBN 978-5-906470-?????????????? © Коллектив авторов, текст, иллюстрации, 2017 © ООО «Старая Басманная», оригинал-макет, 2017 Предисловие 3 ОГЛАВЛЕНИЕ Мартынов А. Предисловие...................................................................................5 Семенов К. «С товарищеским приветом Ваш Г. Гиммлер»: СС и власовское движение..............................................................................7 Приложение................................................................................................21 Петров И., Мартынов А. «Неприглядная картина кулис власовского движения»: Михаил Самыгин и его книга.......................25 Самыгин М. Русское освободительное движение.........................................37 Жуков Д., Ковтун И. Репрессивная деятельность бригады Каминского на оккупированных территориях СССР в 1941–1944 гг. .................................................................................123 Приложение.............................................................................................172 Бэйда О., Петров И. «Свержение коммунизма возможно только с немцами...»: Письмо и интервью Фарида Капкаева..........181 Бондарев Д. Обзор польских источников о военных преступлениях сводного полка бригады РОНА при подавлении Варшавского восстания 1944 г. .................................221 Мартынов А. «…Нет возражений по поводу изданий для казаков открыток с русским текстом»: К вопросу о культурной политике в 1-й казачьей кавалерийской дивизии...................................................246 Талалай М. Итальянские свидетельства о Казачьем стане......................251 Белков А. Начало Великой Отечественной войны в отражении русской эмигрантской прессы в Югославии...............274 Мартынов А. Красные в рядах белых: К вопросу о службе советских граждан в Русском корпусе....................................................284 Жуков Д., Ковтун И. Борис Хольмстон-Смысловский и НТС: История сотрудничества и противостояния........................................297 4 Оглавление Мартынов А. «Настало время, чтобы чины 1-й Русской национальной армии покинули страну»: К истории пребывания войск Хольмстона-Смысловского в Лихтенштейне.............................................................................................339 Шнеер А. Лагерь Травники по материалам следственных документов НКВД, МГБ, КГБ и судебным процессам 1944–1987 гг. в СССР.....................................346 Приложение.............................................................................................387 Мартынов А. К истории деятельности бригады РОА в Италии...........388 Итальянские свидетельства о Казачьем стане 251 Михаил Талалай Итальянские свидетельства о Казачьем стане Прежде чем перейти к непосредственным свидетельствам итальян- цев о пребывании у них казаков, кратко напомним факты. В сентябре 1942 г. в занятом немцами Новочеркасске, с санкции оккупационных властей, собрался казачий сход, на котором был избран штаб Войска Донского (с ноября 1942 г. – штаб Походного атамана). Фактически это означало создание местного самоуправления на территории, заселенной приблизительно 160 тыс. человек. В январе– феврале 1943 г., после наступления Красной Армии, из Тамани по льду перебрались в Таганрог 120 тыс. беженцев (среди них было 80 тыс. казаков, в т.ч. стариков, женщин и детей). Часть их стала основой буду- щего Казачьего стана, первоначально находившегося на Украине, где весной 1944 г. собралось лишь около 18 тыс. казаков вместе с семьями, остальные были распылены по разным европейским фронтам, погибли в ходе отступления или были захвачены наступающими частями Красной армии. В результате возникла мини-модель традиционного казачьего войска с иерархической структурой, размещавшаяся на обособленной территории, где дислоцировались действующие воинские части и располагались станицы. Управлял станом его создатель, бывший пол- ковник Донской армии, походный атаман Сергей Васильевич Павлов, в советское время работавший инженером на одном из заводов Новочер- касска1. Офицеры Казачьего стана привлекали в него казаков-беженцев, войной разбросанных по Украине. Прибывающих казаков распределяли по донским, кубанским и терским «станицам». 1 Талалай М. Полководцу, литератору, казаку // Посев. 2005. № 7. С. 45–46. 252 М. Талалай Немцы планировали размещать стан в районах партизанской активности, но из-за угрозы окружения казаков и их семьи весной 1944 г. по распоряжению немецкого командования переместили в Бело- руссию, в район городов Барановичи – Слоним – Ельня – Столицы – Новогрудок, где и разместился штаб. Однако уже в июле казаков вы- вели в северную часть Польши, в район Белостока. Отсюда началась переброска Стана в Северную Италию в составе 11 полков (по 1 200 че- ловек), вспомогательных частей, юнкерского училища, а также стариков, женщин и детей2. Еще осенью 1943 г., после успешного продвижения союзников на Апеннинах, на северо-восточных территориях Италии гитлеровцы учредили провинцию «Адриатическе побережье» (Adriatisches Küsten- land), включавшую в себя регионы Удине, Гориции, Триеста, Любляны, – с целью укрепления своих позиций на итальянском фронте. В этом районе нацистским войскам угрожали не только постоянные бомбардировки союзников, но и всё возраставшее партизанское движение. Именно успехи коммунистической партизанской бригады им. Гарибальди вынудили вермахт послать в Италию казаков (и кавказцев). Казачий стан находился в непосредственном подчинении начальника СС и полиции Adriatisches Küstenland обер-группенфюрера СС Одило Глобочника. В конце июля – начале августа 1944 г. на железнодорожных станциях Карнии и Понтеббы выгрузилось около 20 тыс. казаков под командованием Тимофея Ивановича Доманова, сменившего на посту походного атамана Павлова, погибшего 17 июня 1944 г. Казачьи отряды – официально Отдельный казачий корпус (Einzel- Kosakenkorps) – расположились преимущественно в Джемоне, заняв крепость Озоппо и поселок Амаро, где поселились члены их семей. В сентябре 1944 г. в этом районе появился еще один казачий контингент. С ним прибыло немало беженцев из числа гражданского населения, разместившихся в Алессо, Каваццо и Толмеццо. Небольшие группы казаков обосновались также в Казарсе, Буйе, Майано, Сан-Даниеле, Чивадалезе (кавказцы расположились чуть севернее, в Пальца)3. 2 Шкаровский М. Казачий стан в Северной Италии // Новый журнал. 2006. № 242. С. 203. 3 Талалай М. Полководцу, литератору, казаку. С. 46. Итальянские свидетельства о Казачьем стане 253 Итальянские поселения теперь назывались станицами. Казачий центр, Алессо, стал Новочеркасском, причем его главную площадь назвали именем атамана Платова, а одну из магистральных улиц – Балаклавской, в память об участии казаков в знаменитом сражении Крымской войны, запомнив- шемся современникам знаменитой атакой британской Легкой бригады и «тонкой красной линией» шотландских стрелков. В феврале 1945 г. поки- нувший Берлин 76-летний начальник Главного управления казачьих войск, участник Гражданской войны генерал от кавалерии Петр Краснов устроил свою главную ставку в Верценьис, в гостинице Savoia (в настоящее время – Stella d’Oro)4. Точную статистику Казачьего стана определить трудно, по разным данным, она состояла от 21 500 до 35 954 человек5. На 30 сентября 1944 г. его численность официально составила 15 590 человек, в том числе 8 435 гражданских (включая стариков, женщин и детей) и 7 155 военнообязанных, составлявших семь пеших полков и один конный. В октябре–ноябре к ним присоединилось еще более 6 700 военнослужащих казаков (в составе трех полков). Согласно рапорту генерал-майора Доманова, к 27 апреля 1945 г. численность стана составила 31 630 тыс. человек, в их числе 18 060 рядовых, унтер- офицеров и офицеров, а также 13 570 гражданских лиц6. …30 апреля 1945 г. командующий немецкими войсками на Юго- Западном фронте (в Италии) генерал-полковник Генрих фон Фитингхоф подписал приказ о прекращении огня, 2 мая должна была начаться капитуляция. В тот же день руководство Казачьего стана выпустило приказ о переселении на территорию Австрии, в Восточный Тироль, надеясь на почетную капитуляцию перед англичанами. В ночь со 2 на 3 мая казаки вышли в свой последний поход через Альпы. Он оказался очень тяжелым: вначале у селения Оваро партизаны перегородили горную дорогу и потребовали сдачи всего транспорта и оружия. После короткого боя казаки одержали победу и расчистили себе путь. 4 Талалай М. Полководцу, литератору, казаку. С. 45, 46; Шкаровский М. Казачий стан в Северной Италии. С. 206. 5 Мартынов А.В. По обе стороны правды: власовское движение и отечественная колла- борация. М., 2014. С. 331. 6 Шкаровский М. Казачий стан в Северной Италии. С. 205. 254 М. Талалай Знаменательно, что во время последнего похода казаки нередко убивали немецких офицеров, бежавших из Италии, и вообще всячески выражали антигерманские чувства. В первый день Пасхи, 6 мая, почти все казачьи части, преодолев в тяжелых погодных условиях обледенелый альпийский перевал Плекен- пасс, пересекли итальянско-австрийскую границу и вышли в район Обердраубурга7. В Австрии казаки и члены их семейств – теперь их осталось 22 тысячи – сдались английскому командованию, которое 28 мая – 1 июня 1945 г. выдало их СССР (причем не только бывших «подсоветских», но и иностранных граждан). 17 января 1947 г. Краснов и его ближайшие соратники были казнены в Москве. Об итальянских публикациях по истории Казачьего стана в 1944– 1945 гг. подробно рассказывается ниже. Среди других зарубежных ра- бот выделим следующие: Thorvald Jü. Wenn sie verderben vollen (1952); Huxley-Blythe P. The East came West (1964). Также в 2008 г. в Австрии (Инсбрук) вышел сборник статей «Die Kosaken im Ersten und Zweiten Weltkrieg» под общей редакцией Харальда Штадлера (Stadler), однако по теме Казачьего стана в нем дана лишь переводная статья Петра Кри- кунова. Из русских исследователей в первую очередь темой занялись эмигранты и их потомки. Здесь следует назвать имя Николая Толстого- Милославского, посвятившего казакам главы своих фундаментальных трудов «Victims of Yalta» (1978) и «The minister and the Massacres» (1986), а также генерал-майора Вячеслава Науменко, составившего 20 выпусков «Сборника материалов о выдаче казаков в 1945 году» (1952–1962)8, и книгу Александра Ленивова «Под казачьим знаменем в 1943–1945 гг.: Эпопея Казачьего Стана под водительством Походных Атаманов Казачьих Войск С.В. Павлова и Т.И. Доманова: Материалы и документы» (1970). В России первые научные статьи о Казачьем стане появились в се- редине 90-х: Решин Л. «Казаки» со свастикой. Документы из архивов КГБ (Родина. 1993. №2. С. 70–82); сб. «Материалы по истории Рус- 7 Шкаровский М. Казачий стан в Северной Италии. С. 213–214. 8 Переиздано: Науменко В.Г. Великое предательство: в 2 т. Нью-Йорк, 1962, 1970. См. также: Науменко В.Г. Великое предательство. М.; СПб., 2008. Итальянские свидетельства о Казачьем стане 255 ского освободительного движения (статьи, документы, воспоминания)» (вып. 1, 4. 1997, 1999); Александров К.М. «Казачество России во Второй мировой войне: к истории создания Казачьего Стана (1942–1943)» (Новый часовой. 1997. №5. С. 154–168); Талалай М.Г. «“Казацкая земля” в Италии» (Наука, культура и политика русской эмиграции. СПб., 2004. С. 53–58); Шкаровский М.В. «Казачий Стан в Северной Италии и его церковная жизнь» (Русские в Италии: Культурное наследие эмиграции / Сост., науч. ред. М.Г. Талалая. М.: Русский путь, 2006. С. 190–208). Из от- дельных изданий выделим: Алферьев Б., Крук В. «Походный атаман батька фон Паннвиц» (1997); Крикунов П. «Казаки: Между Гитлером и Стали- ным» (2005)9. *** «…Теперь Гитлер отдал Карнию в руки русских [казаков], которых немцы собрали, защитили и накормили. Один немецкий офицер бу- дет служить как связной между главным командованием немцев и русскими. Это – ватага огромных и могучих мужчин, вооруженных до зубов, на отличных лошадях, пригнанных из Польши. Впереди идет настоящая оккупационная армия – без женщин, состоящая из полков- ников, майоров, капитанов, лейтенантов и далее ниже по рангу»10. Такую запись оставил 8 октября 1944 г. в своем дневнике священ- ник дон Грациано Бориа (1907–1980), настоятель прихода в Верценьис, в краю Карния, который, в свою очередь, входит в регион Фриули. Его дневник, несмотря на погрешности, простительные духовному лицу (в частности, в отношении воинских чинов казачьей армии), является од- ним из первых и воистину уникальным источником по казачьей эпопее в Северной Италии. На том этапе войны итальянская администрация в Карнии, по сути дела, отсутствовала, так как весь край вошел в состав Adriatisches Küsten- land Третьего рейха. Поэтому Берлин даже не снизошел до извещения своего союзника, Муссолини, о переселении казаков на север Апеннин, на коренные итальянские земли. По сути дела единственной местной структурой, которая каким-то образом вступила в отношения с воору- 9 См. также: Талалай М.Г. Русские участники итальянской войны 1943–1945 гг.: партиза- ны, казаки, легионеры. М., 2015. 10 Здесь и далее пер. с итал. автора статьи. 256 М. Талалай женными пришельцами, стала Католическая Церковь. Не случайно, что о прибытии Казачьего Стана известил Муссолини именно епископ из г. Толмеццо. Дневник дона Грациано Бориа уникален не только своим повседнев- ным описанием формирования и распада «Казацкой земли» в Карнии, но и тем, что его автор стал одним из немногих лиц, которых казаки и их вожди воспринимали в качестве авторитетного представителя местного населения. Переданный в епархиальный архив, дневник дона Грационо Бориа уже давно попал в поле зрения исследователей, однако лишь недавно был целиком опубликован в редком издании11. Скрупулезное описание им самых мелких событий воссоздает об- щую панораму в ее историческом развитии – от ужаса и тревоги перед лицом вторжения, через привыкание к неожиданному и требовательно- му соседу, вплоть до сострадания и желания помочь казакам в момент смертельной для них опасности. Первые октябрьские дни 1944 г. действительно представлены свя- щенником в самых драматических тонах: «Бежавшие партизаны постреляли на прощание, вызвав со сторо- ны русских тревогу, террор, вендетту. Приходской священник из Ил- леджо, дон Освальдо Ленна, пытался убежать через окно своего дома и в итоге очутился в городской больнице Толмеццо. Убили викарного священника, святого человека, дона Джузеппе Треппо, когда тот пы- тался защитить женщин от насильников, одержимых похотью. Дон Джузеппе погиб как мученик – от этих солдат, посланных в Карнию, будто бы это партизанский край. Заплатил своей жизнью. Через два дня его похоронили дон Карло Энгларо и священник-салезианец из Толмеццо. Продвижение шло по долине дель Бут, сея смерть, пожары, насилия, грабеж. Ошеломленное население стало понимать, что эти ужасы, возможно, были вызваны неразумностью партизан. Партизан- ское сопротивление – прекрасная идея, но в противовес юношеской бесшабашности необходимы дисциплина, порядок, мобильность, фу- раж. Никогда не сможет несколько тысяч партизан, разбросанных по ущельям, среди бедных деревень, защитить такой край, как Карния, 11 Конференциальный сборник: I cosacchi in Italia [«Казаки в Италии»], 1944-’45 / a cura di A. Stroili. Tolmezzo: Edizioni Andrea Moro, 2008. P. 155–214. Публикатор дневника – Эвальдо Марцона. Итальянские свидетельства о Казачьем стане 257 от 60 тысяч казаков, посланных Гитлером, – от их вооруженного окку- пационного войска, за которым идут их семейства и тыловые обозы» . Прибытие казаков произошло в два этапа. Сначала сюда прибыли ча- сти для «зачистки» территории, кровавые действия которых описаны в записи от 8 октября. После карательной операции прибыл уже собствен- но Стан. Местные жители были вынуждены отдать казакам свои дома, что неизбежно вызывало стычки и акты насилия со стороны пришельцев. Бывали, однако, и случаи «мирного сосуществования»: жительни- ца Джемоны Джулиана Гравина (сестра известнейшей актрисы Карлы Гравина), например, рассказала автору настоящей статьи, что ее семье пришлось отдать казакам свою кухню, оставаясь при этом жить в доме; казаки запомнились ей своей деликатностью и дружелюбием: уходя, они подарили семье несколько предметов, в том числе самовар. О прибытии казаков есть и такое современное свидетельство очевидца: «Они, вместе со своими семьями, вселялись – вполне порядочно – в дома крестьян. Длинный обоз повозок напоминал [американских] пионеров. C cобой они тащили телеги и животных – коров, лошадей. Когда заходили в дома, не без опаски, спрашивали – есть ли партиза- ны… Партизаны, конечно, предпочитали находиться в лесу»12. И у дона Грациано спустя уже неделю тон повествования несколько меняется: «Казаки пришли как хозяева. Мы не знаем их языка, да и их ха- рактер не настраивает на общение. Приходится смириться с тем, что мы теперь не можем свободно передвигаться. Партизаны ушли в горы, но, взятые врасплох, они там не имеют хороших биваков. Зима у ворот, а столько всего неясного. Идол сопротивления потускнел, и все заняты лишь тем, чтобы приспособиться к новым строгим хозяе- вам. <…> Пришельцы весьма религиозны, и наши [с доном Джузеппе] облачения вызывают у них уважение и почет. Они учтиво нас привет- ствуют и готовы выслушать наши вопросы» . Крестьянская сметка священника – он уроженец этого края – при- водит его к развитию отношений с оккупантами. Он пытается найти среди них наиболее коммуникабельных и владеющих хоть какими-то 12 См. http://www.donneincarnia.it/ieri/cosacchi.htm 258 М. Талалай иностранными языками – преимущественно это были немецкие фразы и слова, которыми казаки овладели, передвигаясь из России через Цен- тральную Европу в Италию. Главным собеседником становится для него некий казак средних лет, рассказавший о себе, что в прошлом он работал как инженер-горняк. Однако хрупкий баланс периодически нарушался разного рода инцидентами: «Русские поднялись до Кьяйчиса в поисках сена для их лошадей. Пришли из Толмеццо. Местные жители, решив обескуражить их, ста- ли бить молотами в колокола. Русские, боясь партизанской ловушки, поспешно бежали в сторону Интиссанса. Около 10 утра. Мчась на кон- ных телегах, страшно кричат. Какая-то телега по дороге Кьяйчис–Ин- тиссанс лежит опрокинутой. В Кьяйчисе очень довольны достигнутым успехом. Но он длился недолго. Казаки, спешно прибывшие из Тол- меццо в Верценьис, объявляют о карательном походе на партизан в следующий день, 25 числа. В самом деле, рано утром внушительный отряд конных русских, вооруженных до зубов и сердитых, поднялся в Кьяйчис и, обложив деревню, собрал всех мужчин, старых и молодых, в дом Алессандрины Видуссони – ради вендетты. Обыскали все дома. В деревне – поголовный страх, никто не может ни выйти, ни войти. Мужчины ждут смерти. Всего в одну комнату загнали 80 человек, без воды и пищи. Казаков не переубедить: Кьяйчис должен заплатить сполна за всех» . Даже знакомец священника, бывший «инженер-горняк», перио- дически напускает на себя строгость и требует у своего вчерашнего со- беседника «бумаги», которые он, как и другие, называет по-немецки: «papir». Казаки, посланные вермахтом в Италию, отдавали себе отчет, что это «временная» родина, причем препятствием возвращения на родину ис- тинную для них оставался большевистский строй, причинивший столь- ко бед казачеству в России и распространивший свое влияние в Европу. Главным противником в Карнии для казаков было партизанское движе- ние, которое, конечно, не могло противостоять численно превосходяще- му и хорошо вооруженному противнику. Ушедшие в горы партизаны-гарибальдийцы, с прокоммунистической идеологией, совершали отдельные акты саботажа и постоянно обстрели- вали казаков (подчеркнем, что партизаны ставили своей целью очистить родной край от незваных пришельцев). Особую идейную остроту кон- фликту придало название партизанской бригады во Фриули – «Сталин», Итальянские свидетельства о Казачьем стане 259 которой командовал младший лейтенант Даниил Авдеев, бежавший из плена и погибший в бою с немцами (14 ноября 1944 г.). Хотя бригада «Сталин» действовала не в самой Карнии, партизан-коммунистов в тех краях часто называли «сталинцами». Священник Грациано Бориа до прихода казаков идейно поддерживал Сопротивление и помогал пар- тизанам, а его коллега из Фриули, священник дон Альдо Моретти даже лично участвовал в создании партизанской бригады «Озоппо». Как правило, между партизанами демо-католического толка и партизанами- коммунистами существовали серьезные разногласия (особенно ближе к словенским землям, в регионе Триеста, где возникали и этнические кон- фликты между итальянцами и словенами, преимущественно титовской ориентации), однако в Карнии им удалось создать единый фронт против немецких нацистов, итальянских фашистов, а с осени 1944 г. – и против казаков. Связи дона Грациано с партизанами позднее вызвали серьезные подозрения у казачьего руководства. «Меня ждут в Толмеццо. В одиночку спускаюсь и нахожу там в ка- честве переводчика русского мальчишку, который некогда верно по- могал партизанам-«сталинцам». Меня допрашивают в присутствии мальчишки. Меня часто видели в Вилле-ди-Верценьис, также и в ком- пании партизан. Мальчишка меня не выдает и переводит всё в мою пользу, не компрометируя. Меня расспрашивали о партизанских от- рядах, их численности, расположении. Особенно их интересовал Лео- нардо Стефани, его деятельность и его помощь «сталинцам». Чудом отделался: мне пожали руку пять майоров, а мальчишка улыбался. Воспользовавшись случаем, прошу у них пропуск, «папир», по всем селениям Верценьиса. Пообещали дать на следующий день, 1 ноября, в Кьяйчисе. Ушел от беды, могшей стать последней в жизни, с великим вздохом облегчения. Поблагодарил Господа, а также, с улыбкой, маль- чишку, в руках которого тогда была моя жизнь» . Совместная жизнь продолжается и даже как будто входит в нормаль- ную колею, насколько это возможно при таких обстоятельствах. По- степенному сближению двух разных миров способствует христианский культ – с Казачьим станом прибыли православные священники, «попы», которым падре оказывает посильную помощь в организации богослу- жений. Одному из «попов» в дневнике уделено особое внимание, через общение с ним – редкая возможность! – дон Грациано (он пишет о себе иногда в третьем лице) пытается узнать больше о православии: 260 М. Талалай «Высокий, со всклоченной бородой, длинными волосами, одева- ется иногда как солдат, иногда в черное полинявшее одеяние до пят, на груди, на шнурке или цепочке – деревянный крест, размером 5 на 7 см. Вежлив, говорит только по-русски. Был семь лет в сибирских лаге- рях, потом бежал и примкнул к перемещенным кавказцам. Понимаем друг друга знаками и иллюстрированной доктриной13. Ведет себя учти- во и податливо. Просит у меня церковь в Кьяулисе для своих служб. Прошу разрешения у архиепископа и получаю на следующих услови- ях: 1) уносить святые дары из церкви; 2) убирать святой камень14 с алтаря, на котором будет совершаться церемония; 3) не участвовать в их службах без специального разрешения. Мне кажется важным пой- ти им навстречу и завоевать их расположение. Нельзя жаловаться на их поведение в церкви. Церемонии у них – необыкновенно долгие с чудесным хоровым пением. Потребляют много свечей, которые дер- жат зажженными. Дон Грациано был на одной мессе, длившейся три часа. Итальянцы такое не выдержат! Облачения – древнего восточно- го типа. Для святой мессы используют красное вино. Хлеб – круглой формы с выдавленным крестом. О доктрине смог понять, что главные различия – в Папе и Филиокве. Однако относительно последней дог- матической истины даже и сами попы не смогли сказать что-то вра- зумительное. Учатся десять лет в обычной школе, потом их выбирает епископ и посвящает – без знания какого-либо языка, кроме русского. Служат, оставаясь жить в семьях. Женятся, если могут – работают. Кое- какие пожертвования от верующих ». Испытывая понятный «профессиональный» интерес, итальянский священник подробно описывает церковные обряды и праздники, свиде- телем которых он вынужденно стал: Рождество и Пасху, колядки и посты, разговления и похороны. Его коллеги по алтарю дважды отправлялись вместе в непростое путешествие – в городок Джемону ради необходи- мого для их богослужений вина – белого для дона Грациано и красного для «попа». Вместе с тем продолжались и неизбежные трения. Казаки, хоть и получавшие от вермахта рацион, требовали от местного населения его «усиления», а для своих лошадей – сена (это, вероятно, часто слышимое слово дон Грациано приводит по-русски, правда, искаженно: «сима»). Особый интерес представляют страницы дневника, отведенные Краснову, который приехал в Верценьис 12 февраля 1945 г. Отчего имен- но сюда? Сам священник объясняет это так: 13 Иллюстрированный катехизис. 14 Каменная плитка с мощами, подобие православного плата-антиминса. Итальянские свидетельства о Казачьем стане 261 Верблюды, странная форма одежды, непонятный язык… Не удивительно, что итальянцы называли казаков «монголами» Источник: Частная коллекция 262 М. Талалай Образцы пропусков, выданных администрацией Казачьего стана, позволявших итальянцам посещать места, из которых они были высланы. Источник: Частная коллекция Итальянские свидетельства о Казачьем стане 263 «<Краснов> выбрал Верценьис, так как представляется более на- дежным и далеким от бомбардировок. Джемона, где он остановился ранее на два дня, такой надежности не давала. Боимся, что теперь по- рядки для нас будут строже, но вместе с тем надеемся, что и казаки станут дисциплинированнее. Надеемся!» Появление в краю авторитетного главы казачества (в Стане уста- новилось видимое двоевластие, так как оставался на своем посту и его атаман Доманов) для дона Грациано представило возможность вновь возвысить свой голос против обид и притеснений, чинимых казаками. Испросив аудиенцию, он готовит специальную памятку. «После разъяснений в приемной был принят. Помогает русская переводчица, в совершенстве знающая итальянский. Беседа сначала вертится вокруг обстановки, в которой мы все живем, потом я делаю усилию и достаю памятку. Он принимает ее весьма доброжелатель- но, обещает перевести на русский и призвать казаков к большей дис- циплине. Краснов – высокий плечистый мужчина, голова – слегка набок. Производит одновременно впечатление доброты и достоин- ства. Седой как лунь, чисто выбрит, в кармашке жилета держит часы на цепочке, как это делали наши отцы. После этого первого визита к Краснову мы несколько воспряли духом. Но в действительности он практически ничего не смог сделать, чтобы обуздать своих молодых подчиненных. Хотя когда казаки узнали о моей встрече с генералом Красновым, они стали выказывать мне больше уважения» Священник встречался с Красновым дважды. Второй – и последний раз – в канун католической Пасхи, в субботний день 31 марта 1945 г. «Краснов меня вновь принял. Говорили о демократии, об обра- щении России согласно откровениям в Фатиме (13 мая – 13 октября 1917 г.)15, о нищете, в которой мы все пребываем, об участившихся слу- чаях краж со стороны русских. Предложил ему связаться с [депутатом] Гортани16, но он не захотел. Об обращении России в католицизм не 15 В 1917 г. в португальском местечке Фатима трем пастушкам, согласно рассказу Лусии, единственной из них дожившей до взрослого возраста, неоднократно являлась Дева Ма- рия; в одно из таких явлений Лусия услышала предсказание об обращении России (в като- лицизм), причем в тот момент девочка решила, что речь идет о какой-то женщине с таким именем. 16 Микеле Гортани позднее возглавил в Карнии Комитет национального освобождения (CNL), ячейку общеитальянской антифашистской структуры, руководившей страной 264 М. Талалай хотел и слышать. С большим уважением отзывался о Пии XII17. Париж- ский кардинал наградил его золотой медалью за книгу «Ненависть»18. Заявляет, что Сталин будет осужден как предатель русского народа, но боится, что до этого еще очень далеко. Отдаю памятку, отпечатанную на машинке. Снова говорит мне, что ее переведут. Допускает, что ка- заки – злые, но злые не по своей природе, а из-за их скитальнической жизни, которую они ведут уже более двадцати лет рассеяния. Во вре- мя беседы мне гостеприимно предлагают чаю. Я осмелился попросить немного сахара с собой – для моей матери. Мне дают четверть кг, с из- винениями, что не могут дать больше. За столом ухаживает сама жена Краснова, маленькая женщина 80 лет, с абсолютно седыми волосами, учтивая и благородная, с милой улыбкой19. Знает кое-какие итальян- ские слова, говорит по-французски. Визит завершается обоюдными пожеланиями добра и пасхальными поздравлениями. <…> Больше я его не видел. Если бы он остался с нами, я мог бы его спасти.» Последняя фраза явно дописана позднее. Дон Грациано создавал дневник следующим образом: сначала вел краткие ежедневные заметки, на базе которых затем писал расширенные тексты. Судя по всему, падре накануне бегства казаков из Италии, полный предчувствия трагического конца, пытался организовать их переговоры с партизанами ради пере- мирия и сдачи оружия. Этому воспрепятствовали следующие обстоя- тельства: 1) вожди казаков считали ниже своего достоинства вступать в переговоры с «бандитскими» отрядами; 2) итальянские партизаны преимущественно держались прокоммунистической ориентации, вос- принимаемой крайне враждебно казаками; 3) руководство казаков, в первую очередь Краснов, верило в благородство англичан, которые были на стороне «белых» казаков во время Гражданской войны. Последние дни представлены в дневнике следующим образом: «Меня хочет видеть [казачий] полковник «Барбон». Принимаю его в час дня. Полковник вооружен ружьем. Расспрашивает меня о движе- после падения муссолиниевского режима и изгнания немцев. Этот комитет также предло- жил казакам выработать условия капитуляции, но они отказались от переговоров, пред- почтя уйти в английскую зону. 17 Римский папа Пий XII (1876–1958) был известен своими антикоммунистическими и прогерманскими убеждениями, а также как почитатель «Фатимских обетований». 18 Роман П.Н. Краснова, вышедший в Париже в 1930 г. 19 Лидия Федоровна Краснова, урожд. Грюнайзен (1870–1949); скончалась под Мюнхе- ном, в американской зоне оккупации. Итальянские свидетельства о Казачьем стане 265 ниях партизан, их численности, о бирюзовом автомобиле, проехав- шем три дня тому назад. Я отвечаю, преувеличивая, дабы убедить его в необходимости сложить оружие и дезертировать. Убеждаю, что на- чались переговоры о капитуляции и что им ничего не будет, если они мирно сдадутся. Он слушает внимательно, но вовсе не убежден в ка- питуляции. На прощание дает мне руку, я отвечаю благословляющим жестом. Беседа шла с полчаса. <…> Около 17.30 идем поближе посмотреть уход. Встречаем «Барбона», который нас холодно приветствует. Всем проходящим мы желаем уда- чи. И поп уходит. Его сестра сидит на телеге, он стоит рядом. Мы тепло прощаемся с ним, но он молчит. Мы рады, что идет дождь – значит не будет бомбежки. Колонна трогается, и эти несчастные пошли навстре- чу своей смерти! Мы обмениваемся с доном Джузеппе тревожными мыслями. Если бы они нас послушались, то почти все спасли бы себе жизни. Вечером 2 мая в Кьяйчисе осталось всего 20 русских, все они – театральные актеры и музыканты, их собрала одна албанка, знающая итальянский. Она спрашивает нас, оставаться или нет. Отвечаем, что лучше остаться – под нашу ответственность. Позднее мы защищали этих бедных русских от гарибальдийских партизан, решивших завла- деть их сундуками. Письменно защищали их и от англичан. Их собра- ли сначала в Тревизо, потом в Риме. Попали в Бразилию: часто писали благодарности за добро, им сделанное» . Заключительные страницы дневника описывают исход казаков из Италии и их последующую выдачу в Лиенце. Эти события священник пересказывает из чужих уст, и поэтому они обрастают легендарными подробностями: «Из Карнии более 50 тысяч казаков должно было уйти в Австрию, где они надеялись найти передышку и защиту. Их преследовали пар- тизаны, покинувшие свои норы и бродившие, как будто бы освобо- дители, в поисках легких военных приключений, желавшие убивать, мстить, грабить. Боясь английских или американских победителей, которых не знали, боясь мести со стороны гражданского населения, казаки хотели побыстрее оказаться в Валь-де-Гаиле, за перевалом Пассо-Монте-Кроче. Пришел долгожданный момент освобождения для партизан и населения. Некоторые командиры покончили жизнь самоубийством, многие срывали с себя знаки отличия, чтобы избе- жать отмщения. Прикрывали отход казаки, прибывшие из Триеста, где они отличились жестокостью и умением отбиваться. Более 70 ты- сяч русских ушло-таки в Валь-де-Гаиле, неся с собой оружие до по- следнего момента, не сдав его ни партизанам, ни австрийцам. Там, как это мы узнали от уцелевших, все это людское море – мужчины, 266 М. Талалай женщины, старики, дети, с их телегами, лошадьми, скарбом, подвер- глись бомбардировке американцев и пулеметным расстрелам парти- зан, укрывшихся в горах. Погибли многие. <…> Сколько русских, по- павших в руки сталинской армии, было казнено или бросилось в воды Дуная20!» . Военный период дневника священника заканчивается записью от 6 мая 1945 г.: «6 мая, пополудни, появились англичане на быстроходных тан- ках. Маршировали на Толмеццо, куда стекались союзники из Амаро, Вилласантины, Верценьиса. 8 мая отправились последние русские, оставшиеся в Кьячисе. В Толмеццо их собрали союзники и отправи- ли в Удине-Тревизо. Если бы все послушались нашего совета, вклю- чая генерала, то могли бы спастись! Потому что всем, за исключением самых брутальных элементов, нечего было бояться! Однако военные события закончили жизнь бедняг на самом пороге их спасения». Дневник дона Грациано Бориа остается непревзойденным итальян- ским источником, к которому прибавляется растущая с каждым годом литература разного плана. Первые серьезные исследования в Италии, посвященные пребыва- нию Казачьего стана, стали появляться уже спустя несколько лет после окончания войны. Самые начальные публикации освещали события с точки зрения участников Сопротивления. К их числу относится книга Антонио Топпана (Toppan) «Факты и преступления немецкой оккупа- ции в Карнии» (Fatti e misfatti dell’occupazione tedesca in Carnia, 1948), затем книга Пьетро Мениса (Menis) «Время казаков» (Tempo di cosac- chi, 1949), а также обширная журнальная статья Антонио Фалескини (Faleschini) «Казачье нашествие во Фриули» (Invasione cosacca in Friu- li // Sot la nape, maggio-giugno 1951, рр. 1–40). В 1957 г. к истории казаков обратился Пьер-Арриго Карньер (Car- nier), выпустивший книгу, в журналистском ключе, «Восемнадцать ты- сяч казаков в Карнии» (Diciottomila cosacchi in Carnia). В разного рода интервью Карньер сообщал о возможной причине своей исследователь- ской страсти – о благословении самого Краснова, увидевшего 8-летнего пригожего итальянского мальчика и погладившего его по голове. Оста- вив в стороне предания, следует признать, что автор серьезно увлекся 20 Правильно: Дравы. Итальянские свидетельства о Казачьем стане 267 темой, тщательно реконструировал события и предложил свою трак- товку, реабилитирующую казаков. После многочисленных публикаций в периодических изданиях, в первую очередь в газете L’Arena di Verona, опубликовавшей около двадцати его статей, где Карньер приводил новые свидетельства и полемизировал со своими противниками, он выпустил в 1965 г. солидный труд «Казачья армия в Италии» (L’armata cosacca in Italia)21, а затем, в 1982 г., – Lo sterminio mancato («Несостоявшееся ис- требление»). Книга Карньера «Казачья армия в Италии» и поныне яв- ляется в Италии богатейшим источником информации о Казачьем стане. Менее известно, но также хорошо документировано (и, на наш взгляд, более взвешенно) исследование Марины Ди Ронко «Казачье- кавказская оккупация Карнии и Верхнего Фриули» (L’occupazione cosacco-caucasica della Carnia e dell"Alto Friuli), сперва появившееся в виде дипломной работы, а затем, в 1988 г., – как монография. Это – скру- пулезная реконструкция событий, без лирических и эмоциональных от- ступлений, присущих тексту Карньера. Марина Ди Ронко продолжила в дальнейшем свой поиск, сосредоточившись на выявлении иконографии Казачьего стана, которую она представила на ряде конференций, но во многом оставила неопубликованной. Наряду с этими двумя крупными работами в Италии в 1960–1980-е годы появился целый ряд воспоминаний партизан, непосредственных участников схваток с казаками и кавказцами, представлявший их в нега- тивном ключе. Среди них – следующие мемуары: Франческо Вуга (Vuga) «Свободная зона Карнии и казачья оккупация» (La zona libera di Carnia e l’occupazione cosacca, 1966); Наталино Кандотти (Candotti) и Джиа- нино Анджели (Angeli) «Свободная Карния» (Carnia libera, 1971); Чино Бокацци (Bocazzi) «Миссия Коль-ди-Луна» (Missione Col di Luna, 1977); Джулиано Де Криньис (De Crignis) «Вилла Сантино-Инвилино. Воспоминания о годе войны» (Villa Santina-Invillino. Memorie di un anno di guerra, 1987). В нашей статье мы оставляем в стороне историю кавказ- цев, которых вместе с другими восточными легионерами итальянцы оши- бочно прозвали «монголами» или «русскими монголами». Они также участвовали в антипартизанских акциях и зачистках в Северной Италии. 21 В 1993 г. в венецианском издательстве Mursia вышло второе, дополненное издание этой книги. 268 М. Талалай Именно от рук «русских монголов» пал в Лигурии и Федор Полетаев, Герой Советского Союза, о чем писали итальянские ветераны-очевидцы сразу после войны, но о чем умалчивала советская историография22. Кроме того, несколько публикаций организовал Фриуланский инсти- тут истории движения Освобождения (Istituto Friulano per la Storia del Movimento di Liberazione), так как именно регион Фриули стал сценой казачьей эпопеи. Институт по своему характеру представлял «парти- занскую сторону», и его скрупулезно документированные тексты имели соответствующую интерпретацию. Среди них – статья Энцо Колотти (Colotti) и Джалиано Фогара (Fogar) «Хроники Карнии под нацистской оккупацией» (Cronache della Carnia sotto l’occupazione nazista // Il movi- mento di liberazione in Italia, aprile-giugno 1968, р. 60–102); книги Силь- вии Бон-Герарди (Bon Gherardi) и Адрианы Петронио (Petronio) «Со- противление во Фриули и Венеции-Джулии» (La resistenza nel Friuli e nella Venezia Giulia, 1979); Николетта Патерно (Paternò) «Люди из фор- та и казаки» (La gente del forte e i cosacchi, 1994); П. Стефанути (Stefanu- ti) «Новочеркасск и окрестности. Казачья оккупация Валле-дель-Лаго» (Novocerkassk e dintorni. L’occupazione cosacca della Valle del Lago, 1995). Близок к жанру исторической очеркистики и труд русского эмигран- та проф. Александра Иванова (Ivanov), собиравшего в 1980-х гг. по зада- нию Удинского университета, сведения о казаках и выпустившего затем книгу «Потерянные казаки: От Фриули до СССР» (Сosacchi perduti: Dal Friuli all’URSS)23. Профессором Ивановым, вне сомнения, двигало сочувствие к соотечественникам, попавшим на итальянскую землю при печальных обстоятельствах. Он первым из местных авторов смог полно- ценно показать исторический контекст в СССР (разказачивание и проч.), во многом прояснявший причины коллаборации казаков в 1941–1942 гг. Исследования иногда (но редко) выходили за территориальные рам- ки региона Фриули: уже упомянутый Энцо Колотти, писавший прежде только о Карнии, расширил географию в книге «Адриатическое побе- 22 Lazagna (Carlo) G. Ponte rotta. Genova, 1946. P. 195. Подробнее о «монголах» см. в на- шей книге «Русские участники итальянской войны 1943–1945...». С. 175–194. 23 Год издания в выходных данных не указан, однако книга А. Иванова опубликована, воз- можно, в 1989 г. в издательстве Aviani. Итальянские свидетельства о Казачьем стане 269 режье24 и Новый европейский порядок» (Il Litorale Adriatico nel Nuovo Ordine Europeo, 1974)». В середине 1990-х гг. осуществилась важная попытка синтеза раз- личных – чаще всего диаметрально противоположных – точек зрения: молодой историк Грегорио Венир (Venir) защитил в Болонском универ- ситете диплом о Казачьем стане, а затем его опубликовал в виде моногра- фии: «Казаки в Карнии (I cosacchi in Carnia, 1995). Спустя десять лет, в 2004 г., близкую тему выбрал для своей дипломной работы – еще не из- данной – выпускник Падуанского университета Антонио Десси (Dessy): «Казаки Краснова в Карнии, август 1944 – май 1945, и их принудитель- ная выдача советской стороне» (I cosacchi di Krasnov in Carnia, agosto 1944 – maggio 1945 e la loro forzata consegna ai Sovietici). Венир, широко используя фактологию Карньера, постарался снять его политизирован- ную оценку Сопротивления, где партизанскому движению приписыва- лось преимущественно революционный, марксистско-сталинистский дух, а главной целью – социальный переворот в Италии. Подход Дес- си интересен тем, что он, по существу первым, вписал Казачий стан в социально-экономический, сельскохозяйственный контекст края. В начале XXI в. новая серия публикаций связана с именем миланской русистки Патриции Деотто (Deotto), родом из Фриули. Ее монография «Станица Терская» (Stanitsa Terskaja) вышла в 2005 г. с подзаголовком «Казачья иллюзия об одном крае». Деотто, известная как тонкая цени- тельница русской литературы и автор многих статей о ее любимом персо- наже, искусствоведе Павле Муратове, не случайно обратилась к казачьей теме: ее дед, знаток иностранных языков, как и сама Патриция, – родом из Верценьиса и в эпоху Краснова служил переводчиком для городских властей, объясняясь с казаками (отец Патриции ушел в партизаны). Патриция собрала семейные предания, присоединив к ним устные рассказы местных жителей и серьезное изучение литературы – книг и периодики. Выпустив свою собственную книгу, она затем участвовала в серии конференций, проходивших в Верценьисе25. 24 Имеется в виду новая административно-территориальная область Третьего рейха – Adriatisches Küstenland. 25 См. сборник материалов этих конференций: I cosacchi in Italia [Казаки в Италии]… // Указ. соч. Р. 71–82. 270 М. Талалай Наряду с ней в последние годы немало опубликовал Фабио Верардо (Verardo), увлекшийся казачьей темой, в первую очередь яркой фигурой Петра Краснова. В 2010 г. он издал книгу «Казаки Краснова в Карнии» (I cosacchi di Krasnov in Carnia), а в 2012 г. итальянская литература до- ждалась отдельной монографии об атамане – «Атаман Краснов: Исто- рия казака от Дона до Фриули» (Krasnov l’atamano. Storia di un cosacco dal Don al Friuli)26. Особенно интересно отражение казачьей темы в итальянской бел- летристике. Самое первое художественное описание казачьей эпопеи во Фриули принадлежит перу литератора Бруны Сибилле-Сиции (Si- bille Sizia). Ее повесть «Недоступная земля: История казачьей армии во Фриули» (La terra impossibile. Storia dell’armata cosacca in Friuli) вы- шла в Удине в 1956 г.: в ней все симпатии автора находятся на стороне местного населения и партизан (впрочем, писательница признает и тра- гический фатум казаков). Книга стала бестселлером во Фриули и была четырежды переиздана – в 1956, 1958, 1991 и 1992 гг.27 Ее несомненное достоинство – память автора, уроженки фриуланского селения Тарченто, которая сама видела кровавые события, ею описанные: уход местных жи- телей в партизаны, облавы и казни. Фундаментальным подспорьем стал дневник, который она вела в 1943–1945 гг. Уникален рассказ Леонарда Заньера (Zanier) «Carnia, Kozakenland, Kazackaja zemlja», написанный на фриуланском диалекте (опубликован в Удине в 1994–1995 гг. издательством Mittelcultrura). Его автору было 9 лет, когда он увидел казаков и кавказцев в родных краях: страх перед пришельцами перемешивался с детским восторгом перед экзотическим видом и бравадой джигитов. Изящно написана небольшая повесть Клаудио Каландры (Сalandra) «До свидания. Подсолнухи Бори» (Do svidania. I girasoli di Boria, 1994). Ее герои – два мальчика, итальянец Клаудио (сам автор) и казачонок Боря, подружившиеся на драматическом фоне казачьей оккупации. Каза- 26 Результат, впрочем, получился малоудовлетворительный: в книге, имеющей более 650 страниц, лишь около полусотни посвящено итальянскому периоду биографии атамана, не без неточностей. Основная заслуга автора – первая презентация в Италии боевого, в пе- риод Первой мировой и Гражданской войн, и эмигрантского периодов жизни Краснова. 27 Автор впоследствии вернулась к казачьей теме; см.: Sibille-Sizia B. Un pugno di vento [Горсть ветра]. Udine, 1992. Итальянские свидетельства о Казачьем стане 271 чонок в конце повести гибнет, и на его могиле вырастает подсолнух – со- гласно казачьей легенде, как сообщает писатель, подсолнухи вырастают на могилах праведников. В середине 1980-х гг. печальный эпизод времен Второй мировой вой- ны неожиданно привлек внимание двух крупных мастеров итальянской культуры. В 1984 г. журнал «Rivista Milanese di Economia» предоставил свои страницы выдающемуся германисту из Триеста профессору Клау- дио Магрису и его повести «Размышления об одной шашке» (Illazioni su una sciabola). Впоследствии повесть была издана (и неоднократно) от- дельной книгой и переведена на десятки языков. Чуть погодя, а именно в начале 1985 г., миланское издательство «Мондадори» выпустило на книжный рынок Италии роман Карло Сгорлона «Армия утраченных рек» (L’armata dei fiumi perduti), завоевавший в том же году престижную литературную премию Стрега. Обе эти публикации представляют собою высокие образцы итальян- ской литературы, имеющие совсем иное, гуманистическое, видение тра- гедии казаков – в отличие от большинства упомянутых выше работ, не отличающихся высокой художественностью и с тенденциозным, «анга- жированным» подходом. Небольшая повесть или, точнее, большой рассказ Магриса имеет форму монолога. Герой-повествователь, пожилой священник дон Гвидо, живущий в доме для престарелых клириков в Триесте, пишет свои вос- поминания о пребывании казаков в Карнии по просьбе епископа, ком- плектующего епархиальный архив, и делится размышлениями со своим другом, священником дон Марио. Текст организован как большое по- слание, открывающееся словами «Дражайший дон Марио». Согласно автору, дон Гвидо осенью 1944 г. выполнял деликатное поручение своего священноначалия, отправившись в станицу казаков убеждать их быть ми- лостивыми по отношению к несчастному мирному населению, и теперь вспоминал давние дни.... Скорее всего, писатель Магрис имел доступ к дневнику дона Грациано Бориа, широко цитированному выше, так как многие детали досконально совпадают. В местечке Вилла-ди-Верценьис дон Гвидо встречается с атама- ном Красновым (напомним, что единственным местным священником, встречавшимся с Красновым, был дон Грациано). Священник вспомина- ет обстоятельства «трагической и гротескной оккупации Карнии каза- 272 М. Талалай ками, союзниками немцев, которых эти немцы заставляли выполнять ни- чтожные дела, соблазняя их невозможными обещаниями и делая из них своих соучастников и жертв, преследователей других жертв». Герой книги пытается раскрыть загадку гибели Краснова, ибо пара- бола жизни атамана «могла бы расшифровать – от обратного – параболу жизни» самого дона Гвидо. Особенно его занимала возникшая во Фриу- ли легенда, что знаменитый атаман пал жертвой партизанской атаки 2 мая 1945 г., что никак не могло иметь места: 27 мая 1945 г. Краснов сдал свою шашку английским офицерам, а 17 января 1947 г. казнен в России. На самом деле погибшим оказался генерал-майор Федор Дьяконов, позд- нее перезахороненный на немецком военном кладбище в Костермано. Дон Гвидо обрисовывает последние месяцы пребывания Краснова в Италии (при этом автор показывает знание книг, написанных Красно- вым в Париже в 1920–1930-х гг.). Старый атаман в книге Магриса почти приобретает черты героя древнегреческой трагедии: человек высокой культуры и чести, он осознает свой рок, но не пытается от него уклонить- ся и бесстрашно идет навстречу смерти. Повесть Магриса, тепло встре- ченная и публикой, и критикой, была поставлена на сцене фриульского городка Чивидале во время фестиваля Mittelfest; не раз возникали про- екты ее экранизировать, пока ничем не закончившиеся. Странным обра- зом, при ряде переведенных на русский книг Магриса, эта его «русская» повесть еще не нашла своего переводчика. Настоящий эпический размах приобрела казачья «одиссея» у ро- маниста Карло Сгорлона. Его «армия утраченных рек» – это армия да- леких Дона, Кубани, Терека, сравнимая с «табуном, потерявшим свои пастбища, свои реки и ушедшая вдогонку за миражем других пастбищ, других рек». Писатель представляет казаков глазами фриуланских кре- стьян, увидевших из своих окон «последнюю новинку войны, самую странную из всех прежде бывших». Согласно Сгорлону, казаки, охва- ченные меланхолией и ностальгией, «ощущали себя покинутыми, оди- нокими в чужой стране – так же как альпийские стрелки в России – сре- ди ненавидевшего их населения. Вместе с тем после долгих скитаний по России и Европе они пытались себя убедить, что наконец-то прибыли на место, где смогут обосноваться на более долгий срок». Действие романа развивается вокруг Марты, служанки богатой дамы-еврейки, отправлен- ной в концлагерь. Марта остается одна в большой вилле, куда вселяется Итальянские свидетельства о Казачьем стане 273 группа казаков: пожилой генерал-белогвардеец Гаврила, казак Урван и старая казачка Дунайка с сыном Гиреем и внуком Лукой. Гиреем овладе- вает безответная страсть к крестьянской девушке Альде, гибнущей затем от его руки. С того момента крестьяне видят в казаках лишь ненавистных оккупантов. Печально заканчивается и любовная история между Урва- ном и главной героиней: казак уходит в Австрию, а Марте партизаны вы- бривают голову за «коллаборационизм». Роман строится на конфликте между образами «земли обетованной» и «земли утраченной». Карния, эфемерная Kozakenland, Казацкая земля, – это всего лишь краткий этап на пути к неизвестной цели. Казаки, потерявшие собственные корни, выражают свой воинственный и необузданный нрав во время стычек с партизанами. Ищет и не находит родину и атаман Краснов, устроивший в «станице» жилье в традиционном казачьем стиле. В итоге казаки гиб- нут – но, по Сгорлону, не за то, что они предали российское (советское) государство, а за то, что предали родные станицы, уйдя на чужбину. В целом в Италии как историческая литература, так и беллетристика отразила двойственное отношение к вторжению казаков: да, они пришли на Апеннины вместе с агрессором и способствовали ему, но сами были при этом жертвами политических репрессий у себя на родине и лживых обещаний со стороны новых немецких хозяев. Не мог не тронуть сердо- больных итальянцев и тот факт, что сюда переселился целый народ (пусть и вооруженный) – с детьми и стариками, крестьянским скарбом, живно- стью, с богатыми религиозными, военными, музыкальными и прочими традициями. Только этим можно объяснить появление мемориальной доски на доме в Верценьисе, где жил генерал Краснов. Других подобных мемориальных досок в Италии нет и не может быть.