Религиозная община. Религиозные общины и церковь

Обряды

Как свидетельствует археологический и этнографический материал, нет оснований говорить о некоей совокупности единых для всех сла­вянских народов «исконнославянских» обрядов. По-видимому, уже в праславянскую эпоху существовали значительные региональные и пле­менные различия в отправлении обрядов.

Основательные трансформации происходили с погребальным обря­дом. Как отмечено выше, протославянская эпоха ознаменована крутым переломом - переходом от трупоположения к трупосожжению. При этом, однако, речь идет не о полной смене одного обряда другим, а о преобладающем типе захоронения. От курганных погребений (XVI-XIII вв. до н. э.) протославяне вместе с другими древнеевропей-цами переходят к бескурганным могильникам с захоронением кремиро­ванных останков в погребальных урнах (среднеевропейская культур­но-историческая общность полей погребальных урн, XIII-VII вв. до н. э.) 1 . У племен лужицкой культуры (VI-V вв. до н. э.), с которой мно­гие исследователи связывают этногенез славян, захоронения производи­лись «в грунтовых ямках, в которые ссыпались остатки трупосожже-ний». «Зарождается и постепенно получает широкое распространение обычай накрывать остатки трупосожжений большим колоколовидным глиняным сосудом, перевернутым вверх дном («клошом» по-поль­ски)» 2 . Существующую в V-II вв. до н. э. археологическую культуру подклошовых погребений допустимо считать раннеславянской.

Население славянской пшеворской культуры (конец II в. до н. э.- начало V в.) хоронило своих покойников в бескурганных могиль­никах по обряду кремации. Племена Черняховской культуры (II-V вв.), в которой смешивалось скифское (ираноязычное), германское и славян­ское население, в основном по-прежнему кремировали своих покойни­ков, немало, однако, встречается и ингумированных погребений. У сла­вян пражско-корчажской группировки с VI-VII вв. зарождается кур­ганный обряд погребения, при этом «долгое время курганы и грунтовые могильники сосуществовали». Между тем славянам пеньковской груп­пировки, селившимся между нижним Дунаем и Северским Донцом, как

См.: Седов В. В. Происхождение славян и местонахождение их прародины. Расселе­ние славян в V-VII вв.//Очерки истории культуры славян. М., 1996. С. 21.

Седов В. В. Происхождение славян... С. 27.
18 - 3404 273

и их потомкам, «обычай сооружать курганные насыпи был абсолютно чужд». Кривичи, осев на землях Ильменско-Псковского бассейна, нача­ли хоронить остатки трупосожжения в длинных курганах, тогда как по­селившиеся рядом словене ильменские погребали кремированные тела в округлых насыпях - сопках 1 .

Изменения погребального обряда происходили под влиянием этно­религиозных контактов и внутренней эволюции славянских религиоз­ных воззрений. Каждому славянскому типу погребения соответствовали особые религиозные представления, имевшие свои временные и терри­ториальные границы. Вместе с тем, наряду с существенными различия­ми в славянском погребальном обряде можно выделить и некоторые устойчивые элементы.

Славянские захоронения, как правило, безынвентарные. Случаи об­наружения в могилах оружия, заупокойной пищи следует относить ско­рее к инокультурным влияниям (германскому, скифско-сарматскому). Примечательно, что воспринятый, по-видимому, у ираноязычных пле­мен обычай класть в могилу раскаленный древесный уголь и золу со­хранялся на Русском Севере вплоть до XX в.: «Горшок с угольями был непременным атрибутом похоронной процессии; после похорон горшок ставили на могиле вверх дном, и угли рассыпались» 2 . При раскопках культовых мест, относящихся к культуре курганных погребений, обна­ружено много разбитых глиняных сосудов; в могилах жальников Рус­ского Севера рядом с покойником также найдены битые глиняные гор­шки 3 . Среди разных ветвей славянства этнографами засвидетельствован обычай переворачивания покойника или предметов погребального риту­ала. Разламывание, разбивание, переворачивание при погребальном об­ряде имеет широкие параллели в религиях и обычно трактуется как из­менение природы предмета, открывающее ему доступ в «иной мир» 4 .

См.: Седов В. В. Происхождение славян... С. 60, 67, 78-80.

Толстой Н. //. Переворачивание предметов в славянском погребальном обряде//Тол-стой Н. И. Язык и народная культура. Очерки по славянской мифологии и этнолингвисти­ке. М., 1995. С. 216.

См.: Волкенштейн А. Л. Несколько слов об антропологии жальников Валдайского уезда//Труды II археологического съезда в Санкт-Петербурге. СПб., 1881. С. 12.

По этому поводу Н.И.Толстой пишет: «Вообще переворачивание предмета (тела) есть действие, включающееся в более широкую семантическую и семиотическую сферу действий преобразования, превращения, метаморфозы, принятия иного обличья, перехода из одного состояния в другое, наконец, в сферу общения «этого света» с «тем светом» {Толстой Н. И Переворачивание предметов в славянском погребальном обряде/УТолстой Н. И. Язык и народная культура. Очерки по славянской мифологии и этнолингвистике. М. 1995. С. 221).

Выше уже шла речь об общем для славян представлении о смерти как начале дальнего пути и соответствующих погребальных обрядах.

У славян сохранилась восходящая к индоевропейской эпохе тради­ция устраивать на похоронах состязания и пиршество - тризну. Сла­вянское слово trizna обозначало и пиршество при похоронах, и хмель­ной напиток - пиво, брагу или мед 1 . Основной религиозный смысл ри­туальных состязаний и пиршества заключался в магической активиза­ции сил жизни, в победе над силами смерти. Поминальная трапеза со­хранила свое место в синкретической славянской религии (страва). Вместе с хмельными напитками основу поминальной трапезы составля­ла каша из злаков - кутья. «Кроме каши или кутьи на похоронах упо­требляют хлебное зерно и печеный хлеб. Зерном обсыпают лавку, где лежал покойник, или дорогу, по которой его пронесли. У сербов, слова­ков и чехов в изголовье мертвеца кладут кусок хлеба, который и разде­ляется потом между теми, кто был на погребении» 2 . Разбитые горшки в могиле - след поминальной трапезы.

Погребальный обряд славян соответствует типу «обрядов перехо­да». Столь же явно к «обрядам перехода» в славянской традиции отно­сятся свадебный и родильный обряды. Как и погребальный обряд эти обряды были связаны с магией смерти и возрождения: в свадебных ри­туалах жених и невеста «умирали» в прежнем социальном статусе и «рождались» в новом. Архаические пласты славянских родильных об­рядов предполагали, что в акте рождения дитя приходит в этот мир как существо нечистое и чужое. Специальными очистительными действия­ми с новорожденного и матери снималась «нечистота». В родильную обрядность входили также действия ритуального признания ребенка от­цом, только после них новорожденный становился полноправным чле­ном семьи. Ребенок, умерший до отправления этих обрядов, в синкре­тической религии - до крещения, оказывался, по славянским поверь­ям, в положении злонамеренного мертвеца.

В синкретической религии были широко распространены уходящие корнями в архаические верования представления о магической проду­цирующей силе свадьбы, усиливающей плодородие в природе. Эти ве­рования предполагали и обратное воздействие природного плодородия на чадородие молодых: плодоносящая сила земли передавалась моло­дым посредством обрядов обсыпания брачной пары зерном, хмелем,

См.: Топоров В. Н. Конные состязания при похоронах//Исследования в области бал-то-славянской духовной культуры: (Погребальный обряд). М., 1990. С. 17.

Сумцов Н. Ф. Хлеб в обрядах и песнях//Сумцов Н. Ф. Символика славянских обрядов: Избранные труды. М., 1996. С. 200.

поедания ритуальных хлебов и другими магическими способами. Забо­той о производительной силе брачной пары и природы были обусловле­ны многочисленные приемы охраны свадьбы от злого колдовст­ва - широко использовались заговоры, обереги, зачастую заметную роль играл специально приглашенный «добрый» колдун.

Инициации, особая разновидность «обрядов перехода», не оставили в синкретической религии славян заметного следа. О их присутствии на более архических стадиях напоминают прежде всего некоторые фоль­клорные сюжеты, повествующие о необыкновенных испытаниях героя: уходе из дома и странствовании в чудесных землях, состязаниях, смер­ти-возрождении, обретении волшебных предметов и помощников и т. д.

В архаических культурах с «обрядами перехода» тесно связана ка­лендарная обрядность. Опорным пунктом древнеславянского деления года было зимнее солнцестояние. Происходившее в декабре с солнцем изменение, «солнцеворот», знаменовало начало двухнедельного перио­да «святых дней», «святок», которые сопровождались призывами к бо­жествам и предкам, обрядовыми песнями и играми, ритуальными тра­пезами 2 . Древняя идея святок - пробуждение вместе с «рождением» солнца природной жизни и соучастие в этом пробуждении человека. Оплотнившись в обрядах святочных игр, эротических развлечений, ри­туальных трапез, архаическая идея провоцировала в религиозной общи­не всплеск жизнерадостной энергии, которая, по убеждению участни­ков, соединялась с возникающей энергией плодородия, удваивая ее.

Святки, один из самых архаических праздников, в своем психологи­ческом содержании не только веселый, но и страшный период. По пове­рьям, прочно удержанным в синкретической религии, солнцеворот и следующие за ним дни отмечены разгулом бесовской силы. Счита­лось также, что на святки в дома возвращаются умершие родственники. Семьи собирались за святочным застольем для совместной трапезы с предками, которым выставляли отдельные приборы и предлагали уго­щение. К концу святок предков «провожали» обратно на «тот свет».

В восточнославянской синкретической религии одно из главных звеньев зимних святок - колядование, обряд коллективного обхода

См. об этом подробнее: Еремина В. И. Ритуал и фольклор. Л., 1991; Сумцов Н.Ф. Хлеб в обрядах и песнях//Сумцов Н. Ф. Символика славянских обрядов: Избранные тру­ды. М., 1996; Этнография восточных славян. Очерки традиционной культуры. М, 1987;

См. подробнее: Чичеров В. И. Зимний период русского народного земледельческого календаря XVI-XIX вв./ЛГруды Института этнографии. Новая серия. Т. 40. М., 1957.

дворов с целью сбора съестных даров (жертвоприношений Коляде), ко­торые затем с песнями и танцами поедались колядовщиками 1 .

Важным рубежом деления года были мартовские праздники, в осо­бенности- масленица. Масленица знаменовала начало весны, а зна­чит, и хозяйственного года земледельца. На масленицу жгли ритуаль­ные костры, готовили главное обрядовое блюдо - масляные блины, своей формой символизировавшие солнце. К весенним праздникам го­товили также крашеные яйца. Длительное время (примерно с X в.) дер­жался обычай пользоваться специально изготовленными керамически­ми разукрашенными яйцами - писанками. Считалось, что раскрашен­ное ритуальное яйцо обладает магическими свойствами: например, им можно исцелить больного, потушить пожар, случившийся от удара мол­нии. Цикл весенних праздников завершался днем летнего солнцестоя­ния - праздником Ивана Купалы (24 июня). Весенняя обрядность, как и святочная, в значительной степени была мотивирована стремлением уберечься от зловредного влияния нечистой силы и изгнать бесов, бес­чинствовавших в этот срок.

В славянском календаре определенно выделялись зима и весна, тог­да как «лето не имело ни четкого начала, ни рубежа окончания; оно было продолжением весны; равным образом не точны и сроки начала осени; осень в некоторых рукописях начинают отсчитывать с жатвы, а в некоторых с 1 июля...». Равным образом дело обстояло с осенне-зим­ним порубежьем - «переход от осени к зиме тушевался подобно пере­ходу от лета к осени» 2 . Поэтому, видимо, календарная летняя и осенняя обрядность не имели столь явных форм, как зимняя и весенняя.

В архаической картине мира календарные обряды и праздники зада­вали устойчивые ориентиры в потоке времени. Религиозное сознание наделяло отрезки времени, как и локусы пространства, качественной определенностью, подводя их под признаки сакрального и профанного.

В славянских обществах, земледельческих по роду основной хозяй­ственной деятельности, календарная обрядность тесно смыкалась с ку­льтами плодородия. Календарные, природно-космические, циклы вы­ступали в архаической культуре одновременно и производственными циклами подготовки, начала и завершения сельскохозяйственных работ.

См. подробнее, напр.: Виноградова Л. Н. Зимняя календарная поэзия западных и вос­точных славян: Генезис и типология колядования. М., 1982.

Прозоровский Д. О Славяно-Русском дохристианском счислении времени/ЛГруды II археологического съезда в Санкт-Петербурге. Вып. 2-й. СПб., 1881. С. 203.

См. подробнее: Соколова В. К. Весенне-летние календарные обряды русских, украин­цев и белорусов. М, 1979.

Каждый этап помимо сугубо хозяйственной имел свою магическую со­ставляющую 1 .

Поскольку природное плодородие мыслилось результатом священ­ного соития Земли-матери и Неба-отца, поскольку продуцирующие аг­рарные обряды прежде всего предполагали ритуальную сексуальную практику, либо действия, символически ее замещающие. В славянской традиции присутствовали обе формы. О «блуде», сопровождавшем от­правление аграрных обрядов, много писали древнерусские церковные авторы. Так, письменные тексты и этнографические материалы указы­вают на ритуальное катание по полю или лежание мужчины на земле, мотивированное идеей магического совокупления с землей 2 . Символи­ческим замещением магического совокупления выступали святочные игры эротического содержания («игра в гуся», «игра в быка» 3), обрядо­вое обнажение, обсыпание зерном или обливание водой, ритуальные эротические песни, обрядовое сквернословие и другие действия, при­званные магически воздействовать на природную силу животворения. Понятно, что продуцирующие обряды не сводились целиком к разно­видностям ритуального совокупления. Так, у некоторых групп славян вплоть до XX в. удерживался обряд выпекания большого ритуального пирога, за который старался спрятаться хозяин дома, а в древности у поморских славян - жрец.

Кроме продуцирующих обрядов аграрные ритуалы включали также охранительные магические действия. Этнографические материалы ука­зывают на особую роль ритуальных костров и веников, отпугивающих нечистую силу, опахивания селения для защиты от падежа скота. Уми­лостивительные аграрные обряды были направлены на поддержание добрых отношений с божествами плодородия: так, после сбора урожая восточные славяне оставляли на поле несколько несжатых коло­сков- «Велесову бородку», рассчитывая этим даром обеспечить пло­дородие в следующем году.

Отправлением аграрных обрядов занималось преимущественно зем­ледельческое население. По мере становления социально дифференци­рованного общества и обособления «дружинного» слоя, профессиона-

См. подробнее: Пропп В. Я. Русские аграрные праздники. Л., 1963.

«Даже ходить по вспаханному полю значит потерять девство»,- отмечал А.А.По-тебня (Потебня А. А. О некоторых символах в славянской народной поэзии/Шотебня А. А. Слово и миф. М., 1989. С. 375-376. См. также, напр.: Кагоров Е.Г. Магия в хозяйствен­но-производственном быту крестьянства//Атеист. 1929. № 37.

См., напр.: Максимов СВ. Нечистая, неведомая и крестная сила. Т. 2. М., 1993. С. 298-300.

льно занятого военным ремеслом, дальнейшее развитие получают воин­ские культы. В глубокую индоевропейскую древность уходит почита­ние булав, топоров, стрел. В восточнославянской культуре боевые топо­ры и стрелы стали предметом религиозного культа в качестве атрибутов Перуна, бога-воителя, покровителя княжеской дружины. Некоторые славянские боги-воители (например, Перун, Свентовит) имели свои святилища, где отправлялись специальные обряды в их честь. Славян­ские дружины, как сообщают древние авторы (Прокопий Кесарийский, Лев Диакон, автор «Повести временных лет», др.), попав на войне в тя­желое положение, прибегали к жертвоприношениям, иногда - к чело­веческим. Археологические данные указывают, что в качестве магиче­ской защиты ратные люди использовали обереги (наузы, как их называ­ли в Древней Руси). В синкретической религии одним из наиболее рас­пространенных видов воинского оберега были змеевики - металличе­ские амулеты с изображением (часто - змея, дракона) и надписями. Фольклорные тексты сохранили многочисленные воинские заговоры, некоторые из них несут в своем содержании архаические черты.

Существенной частью воинских культов была поэзия дружинных певцов, восхвалявших в песнях - «славах» богов-покровителей, дея­ния древних героев, победы князя и дружины. Пение дружинного певца сопровождало погребение павших воинов, княжеские ритуальные пиры в честь побед и другие важные религиозные церемонии. Речь певца воспринималась как магический акт обращения к богам, к предкам-по­кровителям, как заговорное слово, ублажающее вышние силы или про­вожающее покойника в мир иной. Вдохновение певца служило призна­ком особого экстатическогго состояния причастности к божественным тайнам прошлого и будущего, в силу чего пение толковалось как прори­цание. Ярким памятником дружинного культа эпохи синкретической ре­лигии является «Слово о полку Игореве», запечатлевшее характерную фигуру дружинного певца - «вещего Бояна».

По-видимому, возникшее в праславянском языке для обозначения пения слово реп было изначально связано с ритуальной практикой. Со­гласно О. Н. Трубачеву, реп возникает на основе слова pojiti «поить, да­вать пить», «совершать возлияния» 1 . Пение было составной частью «поения» божества, предка в акте возлияния жертвенного напитка. Из­вестно, что обычай поить умерших, совершая возлияния на могиле или оставляя покойнику хмельную чару, сохраняется в восточнославянской культуре вплоть до настоящего времени.

С архаической практикой жертвоприношений связана древнеславян-ская молитва, один из важнейших типов ритуала. Молитвенные акты

См.: Трубачев ОН. Этногенез и культура древнейших славян. С. 183.

и их номинация существовали уже в протославянской религии, будучи наследием общеиндоевропейской культуры. На это определенно указы­вает то, что «праславянское modliti относится к древнейшей части ин­доевропейского словаря» 1 . Праславянское modliti имеет близкие соот­ветствия в хеттском ma-al-ta, ma-al-di «давать обет, просить что-либо у богов, обещая принести в жертву». Хеттские параллели, чешское modla «кумир, идол, храм» и такие русские выражения, как, например, молебная скотина, где молить имеет значение «бить скотину» (ср. так­же: молить пиво, молебное пиво), вскрывают первоначальную семанти­ку славянского modliti - «обращаться с просьбой к божеству, совершая жертвенные обряды, принося в жертву скот, еду, питье» 2 .

Лингвистические показания, заключенные в исходной семантике славянских peti, modliti, проясняют направления эволюции вербальной стороны архаического ритуала. В праславянской религии молитвенное обращение к богам, ритуальная песнь первоначально были органиче­ской частью обрядового комплекса, куда входили также физические ма­нипуляции с предметами или живыми существами. Постепенно верба­льное сопровождение частью своих формул отделяется от физических ритуальных действий. Происходит функциональное изменение вербаль­ных текстов: из сопровождения физических манипуляций они становят­ся самостоятельным приемом магических операций. Молитвенные фор­мулы приобретают значение непосредственного обращения к божеству, которое со временем в развитом религиозном сознании получит смысл личного словесного контакта.

Жертвоприношения вплоть до эпохи христианизации оставались главным звеном языческой обрядности славян. Они входили в состав как регулярно отправляемых календарных, так и окказиональных обря­дов, обращение к которым диктовалось возникшей ситуацией.

Вид жертвы зависел от значимости события и характера божества. Верования славян требовали при определенных обстоятельствах чело­веческих жертвоприношений. «Повесть временных лет» упоминает, что религиозная реформа 980 г. сопровождалась многочисленными жерт­воприношениями молодых киевлян перед кумирами Перуна, Хорса, Да-жьбога, Стрибога, Симаргла и Мокоши. Под 983 г. летопись рассказыва­ет, что в честь победы Владимира над ятвагами в Киеве бросали жре­бий «на отроков и девиц» для принесения в жертву.

Гораздо чаще, чем кровь людей, проливалась в ходе ритуалов кровь животных, домашней птицы. Нередко в качестве жертвы избирался

1 ЭССЯ. 19. 90.

2 ЭССЯ. 19. 89.

конь. Славянские обряды родственны древнеиндийскому обряду прине­сения в жертву коня. Римляне после торжественного заклания коня ра­зыгрывали ритуальное соперничество за право обладания отсеченной головой животного.

Однако наиболее распространены были в славянской культуре бес­кровные жертвоприношения хлебами, кашами, хмельным зельем, день­гами и другими ценностями. Поданная в виде угощения божествам ри­туальная пища, если она не сжигалась и не топилась, редко оставалась нетронутой. После произнесения молитвенных обращений сами участ­ники ее поедали. Коллективное поедание жертвенной пищи приняло в славянской культуре облик ритуального пира. Память о ритуальных пи­рах, особенно пирах Владимира, многие столетия удерживалась фоль­клором. Из представлений о жертвенной трапезе, в которой приглашен­ный молитвой бог участвовал одновременно как хозяин и гость (прас-лавянское gostь), формируется древнеславянское слово gospodь с перво­начальным значением «хозяин ритуального пира» («господин гостя/гос­тей» 1).

Большую роль в религиозной жизни славян играла практика гада­ний. Архаический ритуал, как и его разновидность - архаическая ман-тика, представлял собой единый комплекс ментальных, психических, вербальных и физических действий. Праславянское понятие, обозначав­шее одну из форм мантики,- gatati «ворожить, гадать, предсказывать», «загадывать», «лечить заговором», «рассказывать» (родственное сло­во - gadati - «гадать», «предсказывать», «говорить»). Многозначность семантики gatati/gadati указывает на разнообразие действий, подпадав­ших под представление о гадании. Сходство древнейших значений по­зволяет установить, что праславянская практика гадания, номинирован­ная gatati/gadati, в своей исходной форме - вербальное предзнаменова­ние, имевшее вид ритмизированной речи. Очевидно, ритмизированное предсказание совершалось вещуном в экстатическом состоянии медиу­мического транса.

Праславянский мантический арсенал не ограничивался практикой медиумического транса. Одно из ключевых слов праславянской манти-ческой лексики - коbь - «гадание по приметам», «ворожба» . Древние авторы называют среди славянских гаданий по приметам предсказания по птичьему крику, по случайной встрече, по жребию, по поведению коня. Два последних вида мантики предполагали предварительные при-

1 См.: ЭССЯ. 7, 61.

См.: ЭССЯ. 10, 101. См. также: Словарь древнерусского языка (XI-XIV вв.). Т. 4. М., 1991. С. 230.

готовления и определенные ритуальные манипуляции. Так, балтийские славяне держали при храме Свентовита белого коня, который в ритуа­лах гадания должен был переступать через три ряда копий; у восточных славян и позднее сохранялась сходная практика: если конь, которого в обряде гадания выводили из конюшни, переступал через преграду пра­вой ногой - хороший знак, левой - дурной.

Гадание воспринималось как один из способов общения с сущест­вами потустороннего мира, посылающими из «иного мира» тем или иным способом ответ гадающему. Поскольку «иной мир» в религиоз­ной картине мира был отделен от посюсторонней реальности водной преградой, постольку в обрядах гадания заметную роль играли манипу­ляции с водой. В синкретической религии гадание о замужестве требо­вало, чтобы девушка перед сном ставила у изголовья сосуд с водой, а потом разгадывала сон как знамение будущего. «Наиболее простыми по форме ритуальными действиями отмечены гадания, во время которых следовало просто смотреть в воду, чтобы увидеть облик суженого. Для южных и восточных славян было характерно хождение для этой цели к источникам, рекам, к проруби» 1 .

Идея гадания и мантические манипуляции были обусловлены об­щим представлением о предопределении. В словах вещего певца, в зву­ках «птичьего фая», в поведении животных, во снах и встречах архаи­ческому сознанию мнились приметы будущего. Мантический акт был точкой встречи с таинственной линией судьбы, произвольно или под действием магических приемов обнаруживающей себя в чувственно-до­ступных знаках. Характерно, что семантика праславянского коbь вклю­чает значения «встреча», «сцепление», «пересечение с чем-либо», отра­жающие архаические представления о манифестациях судьбы.

В дохристианский период обряды гадания выступали важной сторо­ной частной и общественной религиозной жизни, в развитых религиях, например, в восточнославянской X в., некоторые мантические ритуалы отправлялись как официальный княжеский (государственный) культ. С принятием христианства ситуация меняется. В синкретической религии мантика была целиком породнена с колдовством. Все потусторонние силы и существа, с которыми стремился вступить в контакт гадающий, приобрели под влиянием христианства демонологическую природу. Бо­льшое значение в обрядах гадания стали играть магические приемы за­щиты от «нечистой силы», с которой вступал в контакт гадающий. Од­нако ни церковное порицание, ни снижение религиозного статуса ман-

Виноградова Л. Н. Девичьи гадания о замужестве в цикле славянской календарной обрядности (западно-восточнославянские параллели)//Славянский и балканский фоль­клор: обряд и текст. М., 1981. С. 54.

тики до «бесоугодия» не вытеснили ее из религиозной жизни. Напро­тив, вместе с распространением книжной культуры и расширением ку­льтурных контактов в славянскую среду из Византии и Западной Евро­пы попадают мантические тексты, составивший вместе со славянскими довольно внушительную библиотеку «отреченных книг» («Волховник», «Чаровник», «Рафли», «Громник» и др.).

Наряду с магией, направленной на обеспечение плодородия, здоро­вья и безопасности, в славянской среде была широко распространена вредоносная магия. Реликты древнеславянской вредоносной магии за­печатлены в фольклоре - в заговорах, сказках, духовных стихах и дру­гих памятниках. В синкретической религии, судя по письменным, фоль­клорным и этнографическим данным, вера в колдовство и обряды вре­доносной магии получили дальнейшее развитие.

Архаический пласт вредоносной магии отражен в духовном стихе «Стих про душу великой грешницы» 1 . К вредоносным действиям стих причисляет лишение коров молока магическим «выкликиванием», зало­мы (узлы из колосьев) на полях с целью магического пресечения роста хлебов, стравливание плода или проклинание родившегося ребенка, а также колдовское разлучение семей и порчу свадеб. Приведенные в сти­хе действия типичны. Вредоносная магия направлена на подрыв основ существования земледельческой общины, жившей плодами земли, и пат­риархального уклада, державшегося на многодетных семьях: объектом магии выступают сила воспроизводства чадо- и плодородия, способность природного роста, брак как условие общинного благополучия.

Значительная часть вредоносных заговоров и магических приемов были обращены на отдельного человека и были нацелены на провоци­рование смерти, болезней или безволья, тоски - в сущности, их объек­том выступала та же сила жизни. Не случайно в качестве споспешников магического вредительства восточнославянские заговоры часто призы­вают мертвецов.

Церковные преследования не устранили славянскую магию. Мало способствовали ее искоренению даже судебные расправы XVII-XVIII вв. Она бытовала во всех слоях общества. «Судебные дела XVII в. свидетельствуют, что волшебство и заговор не были принадлеж­ностью непременно одного какого-нибудь круга людей или какой-ни­будь отдельной личности; заговор был нужен и в городе, и в деревне, при царском дворе и в крестьянской семье, при удобном случае ему все учились, и весьма многие его знали» 2 . Древняя магическая обрядность,

См.: Стихи духовные/Сост., вступ. ст., подгот. текстов и коммент. Ф. М. Селиванова. М, 1991. С. 213-215.

Елеонская Е. Н. К изучению заговора и колдовства в ?осспи/1Елеонская Е. Н. Сказка, заговор и колдовство в России. Сб. трудов. М., 1994. С. 103.

дополненная христианскими элементами, продолжала свое существова­ние в формах синкретической религии.

Архаическое сознание не устанавливало непреодолимых преград между посюсторонним и потусторонним мирами. Поэтому религиозная община включала в свой состав не только живых, но и ушедших в мир иной - предков. Соблюдение взаимных обязательств, наказания или, напротив, благодеяния, обмен дарами и другие ритуальные действия, вплоть до брачных обрядов, регулировали взаимотношения посюсто­ронней и потусторонней частей архаической религиозной общины.

Первичной ячейкой религиозной жизни выступала семья или кров­нородственная общность семей - род. Главным действующим лицом при отправлении домашних обрядов был глава семьи. Поклонение об­щим богам, генеалогическим героям, местным духам объединяло роды и семьи в пределах поселения или племени. Первоначально важнейшие священнодействия племенного сообщества отправляли «старцы», бояре или князья. Под 983 г. в «Повести временных лет» записано, что князь Владимир «с людьми своими» сам приносит жертвы богам, а в Киеве вердикт о человеческом жертвоприношении по решению жребия выно­сят «старцы и бояре».

За князем в архаическом коллективе было закреплено отправление важнейших сакральных функций. «Возможно, что в условиях перво­бытного родового строя князь (от корня «кънъ» - основа) был и главой семьи, и главным исполнителем обрядов. [...] На таком семейно-родо-вом уровне «князь», очевидно, расценивался как глава житейских дел и как руководитель семейных религиозных заклинаний» 1 . Показатель­но, что в чешском и некоторых других западнославянских языках в сло­ве князь сохранилось значение «жрец, священник». Материалы, собран­ные Дж. Фрэзером в «Золотой ветви», убедительно свидетельствуют о типичности архаической фигуры царя-жреца.

«Был же Владимир побежден вожделением...», сообщает «Повесть временных лет», подтверждая «женолюбство» князя перечислением пяти его жен и свидетельством о восьмистах наложницах. Возможно, пресловутая «ненасытность в блуде» князя Владимира, о которой с осуждением сообщает христианин-летописец, имеет своим объясне­нием архаические воззрения, согласно которым сексуальные потенции правителя магическим образом связаны с природным изобилием, рос­том, избытком.

Рыбаков Б. А. Язычество Древней Руси. М., 1988. С. 294.

Возвращаясь к славянским именам с элементом svet-, обратим внима­ние на то, что их распространенность в княжеской среде и их семантика могли быть мотивированы магическими представлениями. Известно, что согласно архаическим верованиям в магические «силы» присутствие этих экстраординарных «сил» в человеке распознается по наличию осо­бых способностей индивида - боевого духа, умственной проницатель­ности, одержимости, выдающейся мастеровитости или предприимчиво­сти. Архаическому человеку ясно, что индивид, выделяющийся из кол­лектива одним из этих качеств - носитель экстраординарной «силы» и поэтому ему суждено стать вождем, колдуном, великим воином и т. д. Включение основы svet-, взятой в значении животворящей силы, в имя могло быть обусловлено сходной логикой религиозного мышления: оно указывало на обладание экстраординарной «силой» либо выступало ма­гическим благопожделанием отроку княжеского рода.

Проблематично существование в архаических славянских религиоз­ных общинах особого слоя священнослужителей. В славянской среде родоначальники жречества вступили в стадию обособления, по-видимо­му, во второй пол. I тыс. В эту эпоху славянские племена постепенно оседают на занятых землях. Обустройство племенной жизни сопровож­далось созданием святилищ (капищ) - от малых сельских до больших ритуальных центров, обслуживавших межплеменные объединения. По­явление крупных, постоянно действующих ритуальных центров создает собственно религиозные предпосылки для концентрации людей, про­фессионально занятых обслуживанием культа, и консолидации их в особое сообщество. Наиболее далеко процесс обособления жречества продвинулся в восточнославянских религиозных общинах и у балтий­ских славян.

Однако, насколько можно судить по дошедшим материалам, в прас­лавянском обществе жречество еще не обособилось в отдельную рели­гиозную группу, четко отделенную от остальной части религиозного со­общества. На отсутствие у восточных славян особых жреческих корпо­раций указывает, в частности, то, что в Киеве жребий при определении человеческой жертвы бросают «старцы и бояре», они же, видимо, этот ритуал и отправляли. Между тем обе категории не являлись исключите­льно религиозными группами 1 . Нет надежных свидетельств существо­вания в праславянском обществе особой жреческой обрядности (ритуа-

В архаическом значении слово starb. как отмечает О.Н. Трубачев,- «главный, имею­щий силу, власть», оно использовалось для «обозначения старейшины, главы рода, племе­ни» (Трубачев О. Н. История славянских терминов родства и некоторых древнейших терминов общественного строя.М., 1959. С. 178-179). Тем более не являлось специально религиозным термином слово «боярин» («болярин»), по-видимому, заимствованное из древнетюркского bai в значении «знатный, богатый».

лов посвящения и т. п.), особых правил, регулировавших образ жизни и статус жречества, особых сюжетов мифологии, поддерживавших этот статус. Наконец, в славянском пантеоне нет богов, особо покровитель­ствовавших жрецам.

Хотя жреческие корпорации в структуре праславянской религиозной общины отсутствовали, круг отдельных лиц, профессионально занятых отправлением религиозных обрядов, сохранением и передачей религи­озных знаний был достаточно широк. Кроме людей, обслуживавших при крупных капищах общение с богами, в него входили разные катего­рии знатоков магии. Волхвы - общее название всех знатоков магии или их большой группы. Само слово волхвы указывает на вид религи­озной специализации - волшебство, то есть колдовство. В категорию колдунов входили также лица, называемые чародеями, кудесниками, кобьниками (специализировались в кобях - гадании, ворожбе), облако-гонителями (предполагалось, что они магически воздействовали на по­году), балиями (знахари, лечившие заговорами), и некоторые другие. В колдовстве подвизались не только мужчины, но и женщины, причем по численности женщин могло быть больше, чем мужчин.

С принятием христианства древнеславянское жречество и все катего­рии колдунов в своем официальном статусе перешли на положение рели­гиозных маргиналов. Церковь публично третировала все формы прасла­вянской магии. Однако она могла лишь частично воспрепятствовать про­исходившим в толще религиозной жизни процессам сращивания христи­анской магии с праславянской и сохранению колдовства в формах, вос­требованных средневековой и последующими культурами (знахарство, гадание и др.). Поэтому в эпоху синкретической религиозности колду­ны по-прежнему занимали видное место в славянских религиях.

Назначение, область деятельности и задачи церковной общины (православного прихода) ничем не отличаются от таковых всей Церкви. Приход – это , явленная в конкретной и ощутимой общине. В общем смысле задачу церковной общины можно определить как спасение человека во Христе. Центром жизни церковной общины является Евхаристия, областью деятельности – богослужение, осуществление духовной жизни на приходском уровне и их выражение во внешнем служении, то есть благовестие словом и делом. Приобщившись Христу в Евхаристии, христиане призваны нести Его дар в мир через свою и христианское, в том числе социальное, служение.

Внебогослужебная деятельная жизнь общины естественным образом вытекает из евхаристической жизни и должна быть прежде всего направлена на сам приход. Только после этого она может быть распространяема вовне в миссионерском и социальном служении.

2. Принципы взаимоотношений клира и мирян

Основные принципы взаимоотношений настоятеля и церковной общины можно определить как семейность, братство и отцовство, выражающие любовь и доверие между всеми членами прихода, как священниками, так и прихожанами. В духовном отношении идеальной является ситуация, когда настоятель и другие священники прихода являются духовными отцами прихожан. С другой стороны, прихожане и священники должны соблюдать определенную субординацию в отношениях между собой, так как нередко можно встретить случаи искажения принципа отцовства, например, модель отношений «свой – чужой» или элитарное самосознание той или иной общины. Необходимо понимать, что подобные отношения порой воспитываются и провоцируются самим священником.

Следует отметить важность послушания прихожан священнику в силу осознанного выбора его как духовного руководителя (в области личной духовной жизни), а также в силу статуса служения священника (в области вероучительной и административной). В то же время священник призван помнить, что миряне в своей полноте являют, согласно апостолу Петру, «царственное священство, народ святой» (). Поэтому в принятии важных решений, связанных с жизнью общины, желательно участие всего прихода.

Отцовство священника по отношению к прихожанам выражается в первенстве в любви, деятельном участии во всех делах общины, а также в учительстве, духовном руководстве и таинственном служении. Приход – это семья, и все члены этой семьи и, особенно, несущие пастырское служение, призваны активно участвовать в жизни общины. Роль священника только как требоисполнителя или культового «посредника» между народом Божьим и Богом неприемлема – от пастыря прихожане ожидают живого и деятельного участия в жизни общины.

3. Трудности молодого человека в церковной общине

Приход молодого человека в общину, не имеющую сложившихся традиций внебогослужебной жизни, ставит его в положение одиночества. В таких приходах чаще всего отсутствует стремление к осуществлению какой-либо внебогослужебной деятельности. Отчасти это объясняется составом подобных приходов и инерцией священства. С другой стороны, общины храмов, которые имеют развитую внебогослужебную деятельность и несут активное христианское служение, представляют качественно иную картину. Именно в такие общины чаще всего приходит молодежь, и их преимущество состоит в том, что молодым людям даётся возможность деятельно реализовывать себя в служении ближним.

Одна из основных проблем молодого человека в приходе – найти применение своих способностей в жизни церковной общины. Основной фактор, способствующий сплочению прихода и возникновению внебогослужебного общения – наличие общего направления деятельности, в котором заняты все прихожане. В свою очередь, подобное общение способствует привлечению в храм новых людей. Поэтому проблемы молодого человека связаны с отсутствием общинной жизни как таковой. Еще одним важным фактором для молодого человека в церковной общине является доступность священника для бесед и личного общения.

Важно отметить, что вовлечение молодого человека в деятельность общины должно происходить в духе христианской любви, постепенно и без насилия над его волей. Настоятель призван выстроить жизнь общины вокруг литургического богослужения таким образом, чтобы приходская внебогослужебная жизнь была бы его следствием. В этой деятельности настоятель выступает как пастырь, воспитатель, отец и предстоятель церковной общины.

4. Литургическая жизнь общины

1. Каждый член христианской общины нуждается в полноценном участии в литургической жизни, необходимыми аспектами которой являются:

а) Живое участие в Литургии, стремление к более частому причащению святых Христовых Таин, в идеале за каждой Литургией, на которой человек присутствует: «Многие, вижу, нечасто причащаются: это дело дьявола, он мешает частому принятию Тела Христова. И очевидно, что тот, кто нечасто причащается, дает большую власть над собой дьяволу, и дьявол волю над ним принимает и ведет его на все злое» (Святитель ). Вместе с тем, следует помнить слова того же святителя: «Кого нам одобрить? Тех ли, которые причащаются однажды, или тех, которые часто, или тех, которые редко? Ни тех, ни других, ни третьих, но причащающихся с чистой совестью, с чистым сердцем, с безукоризненной жизнью».

б) Осмысленное, молитвенное и деятельное участие в богослужении и домашней молитве. Для реализации последнего крайне желательно создание особого краткого молитвослова на русском языке для новоначальных молодых христиан.

в) Христианское служение, неотделимое от литургической жизни христианина. Как сказал Святейший Патриарх Алексий II, «служение есть плод освящения во Христе и продолжения свидетельства о Нём». Архиепископ Анастасий Яннулатос (нынешний предстоятель Православной Церкви Албании) пишет об этом так: «Литургия должна быть продолжена в личной и повседневной жизни. Каждый верующий призван к тому, чтобы продолжить литургию на сокровенном жертвеннике собственного сердца и осуществить таким образом живое возвещение Благой Вести для жизни мира. Вне этого продолжения храмовая литургия останется неполной».

г) Общинная жизнь. Без дружественных и искренних отношений, взаимопомощи и поддержки между членами общины человек не может полноценно участвовать в литургии.

д) Напряженная духовная жизнь, которая включает в себя постоянное самоиспытание, принуждение себя к следованию заповедям Христовым и деланию добрых дел, истинному покаянию, воздержанию и т.д.

Напряжённая духовная жизнь, к которой призван христианин, зависит от воли самого христианина и от его пастырского окормления. Но существуют внешние причины, наносящие серьёзный ущерб пониманию и участию в богослужении и затрудняющие недавно пришедшим молодым людям ведение правильной и осмысленной литургической жизни. Основные из них следующие:

I. Отделение в сознании верующих богослужения от реальной жизни. В сегодняшней церковной действительности, в силу многих исторических и духовно-нравственных причин, храмовое богослужение в известной мере потеряло значение соборной молитвы, а стало восприниматься как «индивидуальное» средство спасения. Люди приходят в храм часто только ради себя, они не знают, а часто и не хотят знать, кто стоит и молится рядом с ними. К причащению приступают с целью личного освящения, ощущение единого Тела Христова мало присутствует в наших приходах. Да и сам процесс молитвы в храме часто сопровождается вынужденным усилием, направленным на «отгорожение» от других людей, на то, чтобы из-за шума, шепота, самочинного подпевания хору и т.д. «молитва не разорилась».

II. Проблемы литургической жизни, проявляющиеся в непонимании смысла богослужения:

1. Современность и запросы воцерковляющейся молодёжи выявили проблему закрытости евхаристического богослужения для прихожан. Это не новая проблема, но для молодых людей она является одной из самых важных. Серьёзный ущерб пониманию наносит чтение священником про себя или тихо так называемых «тайных молитв», из-за которого «подавляющее большинство мирян не знает, не слышит самого текста Евхаристии, лишено этого драгоценнейшего дара. И ведь никто и никогда не объяснил, почему «род избранный, царственное священство, народ святой, люди, взятые в удел, дабы возвещать совершенства Призвавшего вас из тьмы» (), не может слышать молитвы, им же Богу приносимой?».

2. Невнятное, тихое, быстрое чтение и пение богослужебных текстов, в том числе Апостола и Евангелия, а также длительное поминовение живых и усопших на ектеньях.

3. Тексты, некорректные с богословской точки зрения, например, службы погребения Божьей Матери. Желательна правка подобных текстов богослужебной комиссией Русской Православной Церкви.

4. Закрытость предстоятеля царскими вратами, в результате чего теряется дух соборной молитвы и часто не слышно даже возгласов священника.

5. Малопонятность языка богослужения, особенно для новоначальных. Патриарх Алексий II отмечает: «Славянский язык не для всех понятен: поэтому многими литургистами нашей Церкви давно уже ставится вопрос о переводе всего круга богослужебных текстов на русский». О «упрощении богослужебного славянского языка и о предоставлении права, где того пожелает приход, совершать богослужение на родном языке» писал ещё епископ Сергий Старогородский (будущий Патриарх). Необходимо ускорение процесса поновления славянского перевода текста богослужений и исправления в нём ошибок, о чём писал ещё святитель : «Есть вещь крайне нужная. Разумею новый упрощенный и уясненный перевод церковных богослужебных книг. Наши богослужебные песнопения все назидательны, глубокомысленны и возвышенны. В них вся наука богословская, и все нравоучение христианское, и все утешения, и все устрашения. Внимающий им может обойтись без всяких других учительных христианских книг. А между тем большая часть из сих песнопений – совсем непонятны. А это лишает наши церковные книги плода, который они могли бы производить, и не дает им послужить тем целям для коих они назначены и имеются. Вследствие чего новый перевод богослужебных книг неотложно необходим. Ныне-завтра, надобно же к нему приступить, если не хотим нести укора за эту неисправность и быть причиною вреда, который от сего происходит».

6. Неоправданно длинная пауза между запричастным стихом и причащением, негативно сказывающаяся на целостности восприятия Литургии верующими.

III. Большие различия в требованиях к условиям участия христиан в причащении. Святейший Патриарх Алексий II констатировал, что «иногда верующие не допускаются до Причастия без достаточных оснований». В связи с тем, что лишение христиан евхаристического общения установлено каноническим правом за достаточно серьёзные нарушения, участники конференции выступают за унификацию требований к причастникам (см. Приложение).

IV. Отвлекающие моменты на богослужении в храме.

1) Торговля и шум в храме.

2) Наличие неканонических изображений и икон.

3) Неразборчивое и излишне «оперное» пение

4) Совершение исповеди во время Литургии, не оправданное необходимостью.

5) Проведение одновременно нескольких служб (молебны, панихиды, отпевания) в одном храме и т.д.

Ради облегчения входа и пребывания молодёжи в Церкви указанные негативные факторы возможно смягчить с помощью предоставления приходам права проведения особых миссионерских служб, в которые были бы внесены элементы катехизации и которые обладали бы следующими особенностями:

Богослужение без нарушения его цельности и молитвенного настроя верующих в необходимых случаях перемежается с катехизацией и объяснением молитв.

На время богослужения в храме поддерживается благоговейная тишина, в храме прекращается торговля и убираются другие отвлекающие факторы.

Закрытие и открытие царских врат осуществляется по архиерейскому чину.

Евангелие, Апостол, паремии и другие чтения Священного Писания читаются или повторяются на русском языке.

Сведение паузы между запричастным стихом и причащением к минимуму.

По благословению правящих архиереев подобные богослужения в миссионерских целях уже проводятся в различных епархиях Русской Православной Церкви. Более широкое их применение явилось бы деятельным решением поднятой ещё в 1996 году Святейшим Патриархом Алексием II проблемы «приближения в миссионерских целях литургической культуры Православия к пониманию наших современников».

5. Возможности реализации молодого человека в общинной жизни

Приходская внутриобщинная жизнь призвана перенести акценты от необходимости исполнения внешней обрядности на внутреннюю жизнь человека и сделать саму жизнь богослужением и богообщением. Церковная община призвана дать молодому человеку то же, что и в целом – «полноту бытия». Основное в христианстве – приобщение Христу и жизнь с Ним и в Нем, что отнюдь не обеспечивается внешней формой благочестия и подобием духовной жизни, но только лишь реализацией Евангелия в своей жизни. Евхаристия и проистекающая из нее, как из источника, внелитургическая жизнь общины и есть эта полнота домашней, служебной, досуговой и других аспектов жизни и деятельности человека. В этом смысле исполнение дел милосердия тоже не является абсолютной целью христианской жизни. Таким образом, вся церковная, богослужебная, миссионерская, духовная и т.п. жизнь является лишь способом приобщения ко Христу.

Существуют приходы с доминирующим направлением деятельности. Эта область деятельности может выражаться в социальном, миссионерском, образовательном служении и т.д. В то же время жизнь подобных приходов не ограничивается заранее выбранной областью деятельности. Если в общине выполняется принцип отцовства и семейности, то сама жизнь определяет конкретные цели, роли и виды служения. Первейшая задача общины – строить жизнь вокруг Евхаристии как центра собрания. Церковная община, как настоящая семья, сама собой вбирает в себя и реализует то служение, потребность в котором возникает ежедневно. Таким образом, внебогослужебные виды деятельности молодого человека в общине зависят прежде всего от его желания, способностей, от интенсивности его приходской литургической и семейной жизни, а также опыта настоятеля.

Виды этой деятельности могут быть следующими:

• Помощь священнослужителям при богослужении.
• Хозяйственные послушания внутри прихода.
• Занятия с детьми в воскресной школе.
• Миссионерское служение.
• Просветительское служение.
• Социальное служение.
• Молодежное служение и т.д.

6. Опасности духовного характера для молодого человека в общине

Духовные опасности и проблемы наиболее остро встают перед молодым человеком в период неофитства. Это происходит в связи с неправильным направлением духовных усилий, идеализацией внешней жизни Церкви, излишней идеологизацией каких-либо явлений, склонностью искать непререкаемые духовные авторитеты (в том числе священников) с целью переложить на них ответственность за свою жизнь.

Этому, в частности, способствует следующее. Во-первых, неопытный человек склонен воспринимать встречающиеся в святоотеческой литературе частные практические рекомендации отдельным людям, как общецерковные законы духовной жизни. В результате монашеский уклад жизни переносится на повседневную жизнь христианина. Подобное восприятие частных методов решения как универсальных для жизни любого другого человека представляется опасным. Подвижники благочестия индивидуально подходили к каждому конкретному человеку, поэтому не следует воспринимать их опыт без учета культурно-исторического контекста.

Во-вторых, при определенных условиях воцерковляющийся человек склонен идеализировать священников, считая, что благодатные дары священства обеспечивают пастырю личную святость. В результате этого подхода некоторые православные христиане ошибочно воспринимают священника как наивысший авторитет, стараясь выстроить всю свою жизнь в соответствие с любым его мнением и пожеланием.

Отдельной опасностью для церковной общины является постановка внебогослужебной деятельности на первое место, т.е. стремление превратить храм в клуб по интересам.

Часто приходится встречаться с элементарной безответственностью члена общины, взявшего на себя те или иные обязанности и не выполнившего их. Эта проблема может иметь не только духовные, но и психологические причины, и, к сожалению, распространена в приходской жизни.

7. О норме приходской жизни

Опыт миссионерской работы и катехизации свидетельствует о том, что наиболее благотворно воцерковление молодежи происходит на приходах, жизнь которых включает в себя:

• Еженедельное причащение членов общины.
• Храмовую и домашнюю молитву друг за друга.
• Общеприходские беседы с настоятелем, проходящие в неформальной обстановке.
• Посещение настоятелем прихожан (в силу его духовного отцовства).
• Материальную поддержку и социальную помощь нуждающимся, заботу о прихожанах, неспособных прийти в храм.
• Совместные паломнические поездки.
• Совместная работа прихожан и клириков по благоустройству храма.
• Воскресную школу семейного типа, где, по возможности, преподают клирики и прихожане храма.
• Приходской детский сад по выходным дням (во время богослужения), осуществляемый силами прихожан, имеющих опыт воспитания маленьких детей.
• Молодёжный клуб, в котором бы проходило дружеское и молитвенное общение молодых членов прихода.
• Приходскую кассу взаимопомощи.
• Внебогослужебные молитвенные собрания прихожан с чтением Священного Писания в малых группах.
• Миссионерскую и социальную деятельность членов общины.
• Приходскую библиотеку.
• Активное выполнение членами общины административных и хозяйственных функций в соответствии с их компетентностью и способностями.
• Совершение Таинств Церкви и треб исключительно за пожертвования, а не по установленному тарифу, добровольную «десятину» на нужды храма и содержание священнослужителей, адекватную оплату труда работников храма, занимающего у них много сил и времени.

8. Приход и семья

Семья молодого христианина должна по возможности полноценно участвовать в жизни общины. Важно, чтобы Венчания, Крещения и прочие Таинства и обряды совершались в общине с участием большинства ее членов.

Община призвана принимать участие в жизни молодых семей, деликатно поддерживать их в бытовом и других отношениях. В свою очередь священник призван участвовать в жизни семьи своих прихожан, знать членов семьи, посещать их. Но, недопустимой является ситуация, когда священник вмешивается во внутрисемейные вопросы, например супружеские взаимоотношения, воспитание и образование детей, а так же быт семьи. Пастыри призваны помогать новообращенным в построении христианских взаимоотношений с родителями и ближними.

9. Заключение

Необходимо признать, что большинство из перечисленных выше проблем, как правило, имеют свои корни в длительном гонении на Церковь, вызвавшем разрыв духовных и церковных традиций, а также неправильное толкование их современным человеком. В большинстве стран Восточной Европы приходские общины были уничтожены, о их возрождении не было и речи. Те храмы, которые ещё не были закрыты, воспринимались лишь как места предоставления населению религиозных услуг.

К сожалению, в наши дни, когда пришли времена относительной свободы, процесс возрождения приходских общин встретил новые трудности. Естественный консерватизм Православной Церкви порой играет здесь отрицательную роль. Традиции и уклад жизни приходов, сложившиеся вследствие определённых исторических факторов на протяжении нескольких десятилетий, начинают восприниматься чуть ли не как святоотеческие, искони православные. В результате, некоторые из настоятелей приходов боятся что-либо менять на своём приходе, в том числе, созидать общинную жизнь.

Сегодня уже становится очевидным, что внимание церковной общественности важно переориентировать с возрождения внешних церковных форм и попечения о материальном благосостоянии на созидание общинной жизни и творческую церковную работу.

Происходящие сейчас в Церкви и обществе процессы дают нам право смотреть в будущее с оптимизмом. Несмотря на все сложности, люди с надеждой обращают свой взор в сторону Церкви, количество приходов увеличивается, в том числе, и за счёт молодёжи. Пройдя через неофитство как через естественную болезнь роста, люди обретают истинные смысл и радость жизни в любви ко Христу и единении с Ним, возрождается миссионерская и катехизаторская деятельность, растёт уровень церковного самосознания. Вера, укоренённая в словах Христа: «Я создам Церковь Мою, и врата ада не одолеют её» (^

Нужна ли современным городским христианам община? Если да, то какой она должна быть? Размышляет Анна Гальперина.

«Нам нужна община!»

Сегодня в Церкви одной из главных проблем называют построение . Об этом пишут и говорят все - начиная от Патриарха и заканчивая мирянами в блогах. Нам нужно строить общину! Это звучит почти что лозунгом. Только почему-то вербальные заклинания не помогают. По факту, церковной общины сегодня в России не существует.

Есть исключения, положительные примеры, да и то, чаще всего - это результат труда конкретного священника, его усилия, помноженные на силу его личности, собирают людей в приход. Но стоит этому священнику исчезнуть (перевели, запретили за активничанье, умер), как церковная община рассыпается.

Не будем сейчас касаться того вопроса, что многих в церковной «администрации», как и в государстве, кстати, пугает вообще появление общины - она сильна, активна, непредсказуема. Так что же такое община?

Что такое община? Отвечает Википедия…

Религиозная община, как говорит Википедия, - «сообщество людей определённой местности какого-либо вероисповедания, религиозного толка, объединённых с целью совершения богослужений, молитв и обрядов».

Таким образом, собираясь вместе раз в неделю для совместной молитвы, мы уже представляем собой общину? В общем-то, тогда можно и не знать того, кто стоит рядом, молиться только за себя. В общем то, именно такую вики-общину мы уже имеем. Храмы наполняются, люди заходят, обряды исполняют - чего вам еще надо?

Однако мы понимаем, что суть христианской общины не в том, что некие люди в некое время собираются в одном месте для того, чтобы совершить какое-то действо.

Отвечает Устав РПЦ

Там же он упоминает и о другом искажении, так часто принимаемом за «общину», этаком варианте эскапизма: «Мы представляем Церковь в образе (о чем говорили уже отцы, образ этот вполне законный и сейчас) Ноева ковчега. Мы внутри, дверь закрыта, и нам не угрожает то, что снаружи. На деле все не так спокойно и просто.

Да, Ноев ковчег - образ Церкви в том смысле, что снаружи - смерть, внутри - жизнь, внутри - спасающая воля Божия и т. д. Но Церковь отличается от ковчега в том отношении, что невозможно оказаться в нем раз и навсегда, попасть в соответствующую клетку - и я говорю о клетках, потому что совершенно очевидно, что за долгие месяцы дождя и Потопа некоторые звери были готовы съесть других ради пищи или от скуки. Все не так просто».

Община как Христос

Конечно, главное в общине даже не богослужение и не молитва, а Христос, именно Он стоит в центре общины, собирает верных, созидает единство чужих друг другу людей. Вот, как решительно об этом пишет Дитрих Бонхёффер: «Вочеловечившийся Сын Божий был и Он сам, и новое человечество… Вочеловечение делает необходимой воплощенность связи учеников в хождении вслед.

Пророку или учителю идущие вслед ни к чему, ему нужны слушатели и сторонники. А вочеловечившемуся Сыну Бога, вошедшему в человеческую плоть, нужна община идущих вслед, которая была бы причастна не только его учению, но и его телу. У идущих вслед есть общность с телом Иисуса… Тело Иисуса Христа есть само воспринятое им новое человечество. Тело Христа - это его община. Иисус Христос - это одновременно и Он сам и его община (1 Кор. 12, 12).

После Пятидесятницы Иисус Христос живет на земле в образе своего тела - общины… Поэтому креститься - значит стать членом общины, членом тела Христова (Гал. 3, 28; 1 Кор. 12, 13). Поэтому быть во Христе - значит быть в общине. А если мы в общине - значит, мы истинно и телесно в Иисусе Христе».

То есть, христианская община, по Бонхёфферу, и есть Сам Христос. А верующий может стать христианином только в общине. Однако не очень понятно, как просто сборище людей может стать общиной?

Что нам мешает стать общиной?

Как справедливо прот. Павел Великанов, «если мы посмотрим на современную ситуацию, то мы увидим нечто иное. В храм Божий приходят люди, действительно верующие в Бога, каждый со своей стороны пытается как-то осуществить евангельские заповеди, но, откровенно говоря, большинству из них достаточно безразлично то, что происходит как в самом Храме, так и с теми людьми, которые находятся в этом Храме рядом с ними. Они пришли, чтобы решить свою личную духовную проблему.

У меня есть болезнь в душе, у меня немирное состояние, у меня есть грех, я хочу причаститься и быть со своим Христом, все остальное меня не особо волнует. Мне главное попасть в этот очень узенький коридор спасения, который меня может вывести в Царство Небесное. Причащаемся мы Даров Христовых, вполне довольны и счастливо уходим, и дальше нас с Церковью не связывает практически ничего».

По сути, реальность именно такова. И вина, и беда этого - не только индивидуализм и эгоизм современных христиан, но и само изменение жизненных реалий: долгие времена христианской истории именно община (в частности, крестьянская) была основой не только и не столько Церкви, сколько вообще общества, социального устройства.

Сегодня, когда основная часть населения живет в крупных городах, создание общины становится проблематичным. Во-первых, сам образ жизни не предполагает совместного труда, совместного проживания каких-то событий. Та же община пятьсот лет назад, например, видела друг друга каждый день - в труде, в отношениях друг с другом, в жизни и смерти. Сейчас члены одной общины одного города разделены и не ощущают никакого взаимного притяжения. Они приходят ко Христу в Таинстве Причастия, а не ко встрече с общиной. И это - вторая причина.

По сути, получается, что тот же индивидуализм вырос из христианства: во многих богословских трудах говорится, что главное - это «Личная встреча со Христом», моя, только моя, а не какое-то там совместное мероприятие. Вот несколько цитат: «Чем же отличается (христианство от других религий)? Отличается тем (и это очень важно!), что основано на личном опыте. Не на опыте познания, хотя он тоже присутствует в христианстве. Это личный опыт встречи… личный опыт встречи с живым Христом» () или «Личная встреча между человеком и Христом является сердцевиной христианства. Ее невозможно заменить ничем другим» () или всем известное «Спасись сам, и тысячи вокруг тебя спасутся». Ведь самым главным получается все-таки мое спасение? Мои усилия в этом направлении? При чем же здесь община?

Можно сказать, что в общине люди могут творить христианские дела: помогать бедным, кормить голодных, утешать больных. Но точно так же я могу это делать самостоятельно или вообще с какой-то другой группой людей, совсем не со своей общиной?

Ну и давайте добавим сюда личные черты людей и нашу историю. У меня, например, начиная с пионерско-комсомольского детства вызывают отторжение любые собрания и коллективные деяния. Конечно, можно сказать, что я погрязаю в грехе «индивидуализма» (есть такой?), а можно предположить, что это личные качества - я не «общественный деятель» по натуре…

А нужна ли нам община? И если да, какая?

Если же подытожить все сказанное, то можно сказать, что сегодня «необходимость существования христианской общины» не вырастает изнутри общества, в том числе христианского. У него, у общества, по сути, нет потребности в общине. С одной стороны, нас мало что связывает: я не могу сходу полюбить всех стоящих рядом со мной в воскресенье людей только потому, что они тоже верят в Христа, у меня нет внутри такого тумблера, который можно было бы повернуть - и - щелк - любовь зажглась.

С другой стороны, в современном обществе в России пока нет механизма создания церковной общины, по крайней мере, в больших городах. На мой вопрос - как? Как создать общину? - я пока не услышала ни одного внятного ответа. Возможно, такого механизма и не существует, потому что некогда христианская община все-таки по сути не создавалась с нуля, она была как бы результатом преображения, воцерковления общины уже сложившейся, пусть и языческой. А сегодня получается, что в современной индустриальной структуре общества мы пытаемся вырастить некий архаичный плод.

Может быть, сегодня христианские общины не должны быть привязаны к приходу? Может быть, они должны вырастать при домах престарелых, при , больницах, где костяк общины складывается из людей, занятых общим делом? Но тогда все равно останутся те, кто не ходит в хосписы и не помогает больным старикам. Как быть им? Нужна ли им община? И какой она должна быть сегодня? Может быть, она может быть виртуальной, вроде организации поисковиков «Лиза Алерт», когда люди координируются по тревоге, а потом - каждый дальше живет своей жизнью? И - главное - где в сегодняшней общине и всем нашем церковном обществе - Христос?

Мормонизм - религиозное сообщество, возникшее в США в 30-е годы 19 века. Оно сочетает в себе элементы иудаизма, протестантизма и других религий. Мормоны - это члены данного сообщества.

Основатель

Своим возникновением религия обязана Иосифу Смиту, имевшему способность к мистическим видениям, которая появилась у него ещё в юном возрасте. Первое видение посетило Иосифа в 15 лет. В нём Бог и Иисус сделали Смита избранником для возрождения истинного христианства, которое не должно примыкать к существующей церкви. Спустя три года у Иосифа было второе видение. К нему явился ангел по имени Мороний и поведал, что на холме Кумор спрятаны «золотые листы» с важными сообщениями древней истории Соединённых Штатов. Эти «листы» должны были помочь Иосифу в восстановлении Истинной церкви, но забрать их ему можно только в 1827 году. Последующие три года Смит расшифровывал письмена и искал единомышленников, готовясь к открытию церкви.

Открытие церкви

История мормонов начинается с 6 апреля 1830 года. Именно тогда в Нью-Йорке была основана их церковь в составе всего 6 человек. Но в этом же году численность организации резко выросла за счёт обращения в веру очень известных в то время протестантских проповедников - Сидни Ригтона и Парли Пратта. Помимо этого, мормоны активно занимались привлечением в секту представителей разных конфессий. С этого момента к ним появилось враждебное отношение, начались преследования. В 1838 году была утверждена заповедь о десятине (пожертвовании), что позволило мормонам сколотить немалое состояние.

В 1844 году Джон Беннет (помощник Смита) открыто заявил о практике многожёнства в их церкви. По разным данным, у Смита было около 80 жён. Данная тема активно освещалась в издании «Обозреватель Нову», которое заявляло, что мормоны - это секта, выманивающая из людей деньги и развращающая общество. Основатель церкви решил применить в отношении издания силу. За это его посадили в Картхагскую тюрьму. Возмущению горожан не было предела, они взяли тюрьму штурмом. Смит погиб в перестрелке и был провозглашён мучеником. После его смерти церковь возглавил Брайм Янг. С 2008 года президентом организации является Томас Монсон.

Жизнь мормонов

Приверженцы этой религии живут по строгим правилам. Можно сказать, что мормоны - это образец высокоморальной и здоровой жизни. Им запрещено курить табак, употреблять алкоголь, наркотики, а также кофеиносодержащие напитки. Аборты и разводы тоже под запретом. Залогом духовного и материального благополучия является семья с большим количеством детей и благочестивая, наполненная трудом жизнь. Благодаря неукоснительному соблюдению этих принципов многие представители религии стали владельцами больших состояний в промышленной, страховой и банковской сферах. Несмотря на это, среди протестанских течений мормонизм считается необычным явлением. Он не особо приветствуется. Вероятно, это связано с началом его истории, когда религия носила маргинальный и сектантский характер. Теперь же мормоны - это представительная религиозная община (в неё входит больше 11 миллионов человек), которая поддерживает научный прогресс и помогает своим членам найти своё предназначение в современном мире.

Религиозная община монахов или монахинь

Альтернативные описания

Община монахов

. "Замок" монахов

Аббатство

Где пряталась от мафии героиня Вупи Голдберг в комедии "Действуй, сестра!"

Женское учреждение, где мужчины появляются только в виде икон

Киевско-Печерская лавра как обитель

КиевскоПечерская как обитель

Культовое сооружение, под которое иногда подводят

М. обитель, общежитие братий и сестер, монахов, монахинь, иноков, монашествующих, принявших монашество, монашеский обед. Яросл. монастырем зовут и кладбище, а раскольничьи кладбища в Москве, на деле, монастыри. Моск. церковный двор, погост, церковная земля со строениями, с домами попа и причта. Он живет на монастыре, на церковном дворе. Монах, отрекшийся от светских сует, постриженник во ангельский образ, мних, инок, чернец, приписанный к монастырю. Католическое монашество образует ордена, братства. Рясофорный монах, послушник в рясе и клобуке, только без мантии. Есть монастыри воспитательные, как например наш Смольный. Монах шелкопряд, сумеречник, которого гусеница поедает лес. подкопном деле, монах, кусок трута, для поджога. Монахиня, монашенка; южн. зап. монашка ж. инокиня, черница. Монашка также бабочка монах. Черней монаха не будешь. черт под старость в монахи пошел. Не всяк монах, на ком клобук. Его же и монахи приемлют, вино. Хватился монах, когда смерть в головах. Черт монаху не попутчик, монах его проведет. Монах (или монахиня) на свадьбе, зловещ для молодых. Подвести дела под монастырь (убить короля). Пошла бы в монастырь, да много холостых (жаль их). него расход Кириллова монастыря, а приход репной пустыни. Идти под стукалов монастырь (солдт. под крепость, на сраженье). Пойду в монастырь, где много холостых. него дом, что монастырь, обилие. Монастырь докуку любит (т. е. просьбы и приношения). чужой монастырь со своим уставом не ходи. Монахов, монахинин, -шенкин, -шкин, им принадлежащий, -шеский, к ним относящ.; -стырский, к монастырю относящийся. По монастырской ковриги за щеку мечет. Монашек м. угольная курильная свеча. Монастырек. -рец, умалит. -рища, увелич. -ришка, презрит. -рище ср. остатки, развалины, городище монастыря. Монастырка, жительница, воспитанница монастыря. Монастырник м. -ница ж. -щик, -щица, служитель, служка, или обычный посетитель монастырей. Монастырщина ж. монастырская жизнь, обычай; владенья, имущество монастыря. Монаховатый, на монаха похожий. Монашить или -ся, подражать в чем монахам для вида, ханжить, прикидываться святым

Новодевичий...

Обитель монахов

Община монахов

Под него можно подвести

Помещение монашеской общины

Рассказ российского писателя М. Зощенко

Режимная организация (церковное)

Религиозная община, представляющая собой отдельную церковно-хозяйственную организацию

Убежище от мирской суеты

Церковь и жилые помещения монашеской общины

Что скрывается за обителью

. «замок» монахов

Где пряталась от мафии героиня Вупи Голдберг в комедии «Действуй, сестра!»?

Что скрывается за обителью?